Как мертвые учат живых

– Валерий Иванович, после возбуждения «дела врачей» проблемы пересадки органов только еще больше обострились. Милиция, выискивая «врачей-убийц», хотела как лучше, а получилось как всегда…

– Врачей 20-й больницы обвиняют в том, что они умышленно не спасали пациента, чтобы потом изъять у него органы. Следствие по делу еще не закончено, поэтому вешать на кого-то ярлык убийцы, как это делают в некоторых газетах, никто не имеет права. Виновны медики или нет, халатность это была или что-то еще, будет решать только суд. На мой взгляд, семи месяцев правоохранительным органам должно было бы хватить для выяснения всех обстоятельств и вынесения обвинения. Ведь взяли-то они врачей, как говорится, «с поличным»: ворвались в операционную, когда начался процесс по забору почки. Поначалу звучали заявления, что состав преступления очевиден. Но до сих пор почему-то все тянется. Напрашивается один вывод: следствию нечего заявить общественности. Эта мутная волна, поднятая, кстати, журналистами, навредила прежде всего тем больным, которые ждут своих доноров и для которых нет альтернативы, кроме пересадки почки, печени, легкого или сердца.

– После весенних событий в вашем институте и других клиниках операции по пересадке органов возобновились лишь месяца полтора-два назад. Сколько сейчас их делается?

– В 10 раз меньше, чем прежде. Раньше только в Москве делалось 350 операций в год по пересадке почки. Из них 150 – в нашем институте. Сейчас все мы – врачи и пациенты – пребываем в подвешенном состоянии, расследование ведь еще не закончено. Оперируем только по жизненным показаниям – когда человек больше не может ждать.

– Тема трансплантологии периодически поднимается в СМИ и исключительно в негативном ключе. Почему так происходит?

– В обществе воспитывается негативное отношение к донорству. Проблемы у трансплантологов начались после того, как 2 года назад был принят Федеральный закон «О погребении и похоронном деле». Ведь до этого абсолютно все люди, умиравшие в лечебных учреждениях, подвергались вскрытию. И родственников не спрашивали, согласны они или нет. Даже если они возражали, в большинстве случаев это не имело значения. Вскрытие проводится не для того, чтобы разобрать человека на органы, а чтобы исключить врачебные ошибки. Ведь иногда у медиков бывают расхождения в диагнозах, появляются серьезные основания сомневаться в правильности лечения. В патологоанатомических отделениях некоторых европейских стран даже таблички висят: «Здесь мертвые учат живых». Все вопросы проясняются как раз после вскрытия, которое дает врачам возможность корректировать, совершенствовать методы терапии с учетом печального опыта. Так длилось десятилетиями, и никто не возражал против установленного порядка.

– А теперь для пересадки органов умершего обязательно требуется разрешение родственников?

– Да, эта сфера регулируется Законом «О трансплантации органов и (или) тканей человека», принятым 22 декабря 1992 года, а отношения между врачами и родственниками донора – так называемой презумпцией согласия. Что это означает? А означает следующее: в тот момент, когда решается вопрос, забирать у умершего человека органы для пересадки или нет, последнее слово остается за родственниками. Если они заявляют, что против забора органов или что покойный при жизни тоже был против, вопрос снимается. Но принцип презумпции согласия работает только в том случае, если родственники знают о случившемся, они находятся в больнице или сообщили о своем намерении прибыть. Если у человека, доставленного после аварии в шоковом или бессознательном состоянии, нет документов и он умирает, не приходя в сознание, врачи не обязаны активно разыскивать родственников и спрашивать у них разрешения на изъятие органов. Медики должны оценить обстановку и быстро принять решение, может ли погибший стать донором. Ведь далеко не все органы подходят для пересадки. Главное требование – они должны быть здоровыми. В этой ситуации счет идет на минуты, очень важно не потерять драгоценное время. Забор органов осуществляется в первые часы после смерти. Вот именно этот момент и раздувается в прессе: что-де врачи только и ждут, когда пациент, доставленный в критическом состоянии, умрет и его можно будет разобрать на запчасти. Но, повторяю, врачи обязаны в первую очередь спасать людей, а не разыскивать их родственников. Если спасти человека не удается, врачи думают уже о возможности трансплантации какого-то его органа или органов тому, кого еще можно спасти. В России это сотни тысяч больных, нуждающихся в пересадке жизненно важных почек, сердца, печени.

– Большинство ваших пациентов – люди трудоспособного возраста. Неужели после пересадки органов они возвращаются к нормальной жизни?

– С донорским сердцем даже в футбол играют. 70 наших пациенток, которым пересадили почки, благополучно родили детей. Но о том, что донорство из приговоренных к смерти инвалидов делает нормальных людей, почему-то мало кто говорит. Ведь в пересадке нуждаются в первую очередь молодые люди самого продуктивного возраста – 30–40-летние мужчины и женщины. Этого не объясняют ни нашим гражданам, ни нашим законодателям и юристам. И пока общество будет стоять на позициях стороннего наблюдателя, не вникающего в настоящие проблемы донорства, российская трансплантология будет катастрофически отставать от всего мира. Испания, например, где еще недавно эта сфера практически не развивалась, сегодня занимает одно из первых мест в мире по донорству. Там даже на дверях соборов наклеивают плакаты с надписью «Не берите свои органы на небеса. Там они вам не пригодятся». Духовенство, политики, общественные деятели – все формируют правильное отношение к донорству. Ведь донорство, оно придумано для спасения жизней людей. У нас этого понимания нет. Поэтому даже наш институт, который по качеству медицинской помощи и квалификации специалистов находится на международном уровне, очень сильно отстает от зарубежных центров в Америке, Великобритании или той же Испании по количеству сделанных операций.

– Получается, что удары по врачам рикошетом бьют по больным, которые ждут операций. Из-за того, что нет органов, они умирают…

– Почему-то эта сторона медали остается в тени. Надо чтобы люди сознавали, что донорство – гуманный акт. Тем самым врачи спасают людей, обреченных на смерть. Папа Римский, когда с ним обсуждался вопрос донорства, сказал: «Люди, которые хотят отдать свои органы, повторяют подвиг Христа». В одной стране, где обязательно надо спрашивать разрешение у родственников, я видел по телевидению очень показательный документальный сюжет. У матери погибшего мальчика спрашивают, согласна ли она, чтобы у сына изъяли органы. Она соглашается и объясняет это так: «Частичка моего ребенка будет жить. Его смерть поможет спасти жизнь другого человека».

– Какие бы законы ни принимались, органов для пересадки не будет хватать всем. Ученые давно изучают возможность пересадки человеку органов животных. Как вы считаете, смогут ли братья наши меньшие нам помочь?

– Считается, что на первом месте по совместимости с человеком должна быть обезьяна, но ее органы вряд ли подойдут людям. У большинства приматов внутренние органы небольшого размера, и они не годятся для пересадки. Крупные виды: шимпанзе, гориллы – редкие, исчезающие животные, занесенные в Красную книгу. Они охраняются международными законами. Люди не могут так варварски относиться к этим животным и к фауне вообще. Как ни странно, для донорства по ряду причин больше всех прочих подходят свиньи. Они могут предоставить и ребенку, и взрослому весь спектр жизненно важных органов. Кроме того, для трансплантации можно выращивать стерильных свиней. Но, конечно, как бы ни продвинулась медицинская наука, невозможно просто брать почку свиньи и пересаживать человеку – мы принадлежим к разным видам, и неизбежно произойдет реакция отторжения. Для донорства создадут особый, трансгенный вид свиней, у которых будет как минимум два человеческих гена. По идее, ученые должны создать некий промежуточный между человеком и свиньей вид животного.

– Но на это потребуются, наверное, десятки лет?

– Ученые подошли к этому уже достаточно близко. Но у некоторых исследователей появились колебания. Существует мнение о том, что у свиней есть дремлющие вирусы, которые могут проснуться, когда их органы попадут в организм человека. Они наградят человечество новыми болезнями и приведут к непредсказуемым последствиям. Поэтому в некоторых странах уже введен мораторий на пересадку человеку органов животных. Но пока наличие таких вирусов в организме свиней точно не доказано. Если они будут обнаружены, то ученым придется поработать еще и над созданием специальных противовирусных средств.

– А клонирование может помочь трансплантологам решить проблему дефицита донорских органов?

– Это самый красивый и, как мне кажется, уже не такой отдаленный во времени путь. Но только клонирование человеческих органов, а не самого человека. Создав технологию «выращивания» органов из собственных клеток человека, нуждающегося в пересадке, мы решим и другую проблему трансплантологии – отторжения чужих органов.

– Будут ли когда-нибудь созданы искусственные органы, способные заменить человеческие?

– Работа в этом направлении ведется давно, в том числе и специалистами нашего института. Более того, мы сегодня –единственные в России, кто занимается созданием автономного искусственного сердца, которое можно будет вживлять человеку. До сегодняшнего времени оно применялось только для того, чтобы человек дожил до пересадки ему сердца человеческого. Мы хотим создать искусственное сердце, которое можно было бы имплантировать прямо в грудную клетку и которое бы работало 10 лет. Могу сказать, что сейчас мы близки к решению этого вопроса. Разработаны две модели, которые в настоящее время испытываются на телятах. Дело в том, что сердце теленка примерно такого же размера, как человеческое, и очень близко к нашему по свойствам крови.

– В США ученые тоже давно работают над созданием искусственного сердца. Были даже сообщения об операциях по его вживлению добровольцам…

– Да, в Соединенных Штатах было проведено 5 или 6 операций по вживлению искусственного сердца людям. Но, к сожалению, все они умерли в течение месяца после операции. Это очень дорогостоящая проблема, на которую за океаном тратятся десятки миллионов долларов, а у нас денег практически нет.

– В России до сих пор запрещено детское донорство, хотя соответствующего закона или статей в законе о донорстве нет. Из-за этого дети, нуждающиеся в пересадке почки, печени или сердца, обречены?

– У нас ограничиваются обсуждением статей о продаже детей за границу, где их якобы разбирают на органы. Я, конечно, не могу отрицать вероятность этого, но говорить о каких-то массовых продажах детей на запчасти по крайней мере несерьезно. Детское донорство есть во всем мире, а мы – такие сверхгуманные, не можем решить этот вопрос. И тем самым обрекаем больных детей на стопроцентную смерть. Причем в первую очередь малышей, которых широко оперируют за рубежом. Мы же не имеем права сделать пересадку почки ребенку, пока ему не исполнится 11–12 лет. Почему? Ответ прост: пока нет закона о детском донорстве, детям пересаживают органы, взятые у взрослых. А они сильно отличаются по размеру от детских.

Справка «НИ»

Валерий Шумаков родился 9 ноября 1931 года в Москве. С 1966 по 1974 год руководил лабораторией отдела трансплантологии и искусственных органов ВНЦ хирургии АМН СССР. С 1974 года – директор НИИ трансплантологии и искусственных органов. В 1987 году Шумаков первым в истории страны пересадил донорские сердце, печень, поджелудочную железу, имплантировал человеку искусственное сердце. За исключительный вклад в мировую хирургию удостоен высших наград всех известных медицинских центров Европы и Америки. На счету Шумакова свыше 2 тысяч пересадок почек, около сотни пересаженных сердец, тысячи других операций. Мэтр до сих пор проводит 2–3 операции в день. Валерий Иванович награжден Звездой Героя Социалистического Труда и орденом «За заслуги перед Отечеством». Он также является обладателем золотой медали «Выдающемуся хирургу мира» и первого ордена «За искусство врачевания». Шумаков – Почетный гражданин Москвы. Недавно открытое небесное тело в созвездии Скорпиона названо «Хирург Валерий Шумаков».