Posted 2 октября 2003,, 20:00

Published 2 октября 2003,, 20:00

Modified 8 марта, 09:44

Updated 8 марта, 09:44

Крестоносцы

Крестоносцы

2 октября 2003, 20:00
На днях группа православных священников отправилась из Москвы в воинские части, дислоцированные в Чечне, для оказания духовной поддержки военнослужащим. Однако никакими юридическими документами статус этих батюшек не подкреплен. Фактически они добровольцы.

Военнослужащих полковые священники делят по родам войск на «твоих» и «моих».

«Уезжает отец Александр в командировку, я ему говорю: «Ты и к моим загляни, узнай, как там они», – рассказывает отец Михаил (Васильев), окормляющий десантные войска.

Родился Васильев в семье потомственного военного. Окончил философский факультет МГУ, старший лейтенант запаса. Окормляет военнослужащих с 1998 года. На счету отца Михаила 10 командировок на Балканы и 13 в Чечню. Сейчас он заведует сектором ВДВ в синодальном отделе Московского Патриархата по взаимодействию с Вооруженными силами и служит в храме преподобного Илии Муромца. Есть жена и сын. На контакт с журналистами идет неохотно.

«Что можно написать об окормлении военнослужащих, ведь это такая же работа, как и любая другая. «Крайняя» командировка в Чечню у меня была в августе этого года», – говорит отец Михаил.

«Крайняя», так выражаются летчики и десантники. Они никогда не говорят «последняя». Общение с военнослужащими накладывает свой отпечаток на священников. В Чечне батюшкам нередко приходится вместо рясы облачаться в камуфляж. И только по отсутствию оружия в руках можно догадаться, что перед тобой стоит не военный человек, а лицо гражданское.

«В рясе все же как-то привычнее, – смеется отец Михаил, – но с парашютом прыгать неудобно. На войне как на войне».

О приезде батюшек в штабе ОГВС знают заранее. Их ждут и встречают. Согласно последним опросам, в российской армии 80% военнослужащих считают себя православными. «А на чеченской войне, – шутят офицеры, – неверующих нет». Про эту самую веру и рассказывают священники солдатам.

«Всякие вопросы задают солдатики, – говорит священник. – Некоторые спрашивают, как надо молиться, сколько раз в день. А другие чуть ли не диспуты на богословские темы устраивают. Иногда хочется им поподробнее все разъяснить, да времени не так много».

С собой в Чечню батюшки обычно привозят гуманитарную помощь: медикаменты, вещи, крестики, иконки, ну и, конечно, походный храм.

«Походный храм весит около 60 кг. Это несколько ящиков, по военным меркам не так много. Развернуть его можно за четыре часа. При этом используются и подручные средства. Например, подсвечники можно сделать из гильз, их в Чечне много».

Сейчас в воинских частях на территории Чечни развернуто 11 подобных храмов и часовен. Других православных храмов в республике нет, все разрушены. Восстанавливать их никто не собирается. Хотя в Чечне еще остались православные. В Надтеречном районе около 15 тыс. русских. В Грозном – около 700 человек.

«Мы ведь не только с военными, но и с гражданскими общаемся. В Грозном одни пожилые люди, и почти ни у кого из них нет родственников. Многие во время боевых действий получили ранения и контузии».

В 2002 году военные священники занимались эвакуацией стариков из Грозного. Вместе с военными они вывезли 60 человек. Одна из колонн попала под обстрел, два солдата-срочника получили тяжелые ранения.

«Тяжело приходится сейчас тем, кто остался. Пенсий они не получают, а если и появляются какие-то деньги, их у них тут же отнимают. Ведь журналисты сейчас дистанцировались от Чечни. А то, что показывают в новостях, мягко говоря, не соответствует действительности. Обстановка там не стабилизируется, а, наоборот, ухудшается с каждым днем. И стреляют чаще, и людей гибнет больше. Как гражданских, так и военных».

О смерти военные священники знают не понаслышке. Многих из тех, кого они когда-то окрестили, там, в Чечне, сейчас уже нет в живых.

«Бывало и такое, не скажу, что часто, но бывало. Окрестил человека. А через день говорят, что он погиб».

Узнав, что в расположении воинской части появляется священник, боевики открывают за ним настоящую охоту. Есть много радиоперехватов, на которых отчетливо слышно, как бандиты говорят, что необходимо уничтожить «русского попа». Голова православного священника оценивается в несколько десятков тысяч долларов.

На эту тему отец Михаил говорит неохотно:

«На все воля Божья. Пока жив. Но «приветы» от боевиков получал не раз, мол, доездишься и домолишься. Но вот так взять и сказать, что кто-то там в меня стрелял, я не могу. Да и в боевых действиях мы не участвуем. Священнику нельзя браться за оружие. Если же он взял автомат, то он, возможно, и станет героем России, но перестанет быть священником».

Все свои передвижения по территории республики капелланы согласовывают со штабом ОГВС.

«Мы учитываем все рекомендации военных и, если нам говорят: «Батюшка, туда сегодня ехать нельзя, там идет спецоперация», не спорим. Потому что если поедем, то подвергнем риску не только себя, но и тех, кто нас сопровождает. Мы хотим быть духовной опорой для военных, а не помехой в их работе. Ведь мы допущены в части неформально. Все зависит от личных связей и контактов. Кстати, добрая половина полковых священников – бывшие военнослужащие. Они когда-то служили в армии, знают субординацию, правила и порядки и могут находить общий язык с солдатами и офицерами. Ведь закона о военном духовенстве в России не существует, государственной поддержки института военного духовенства тоже нет. Так что пастыри приезжают в окопы к солдатам, по сути дела, по личной инициативе.



"