Мария Аронова

– Вы уже очень давно успешная актриса. Когда столько лет подряд успех, появляется уверенность в том, что и завтра все будет хорошо?

– На самом деле для меня вопрос звучит иначе: каждый раз речь идет о том, справишься ли ты с ролью или нет. И каждый раз – это неуверенность в себе. Успех или неуспех – это мнение зрителя. А что происходит внутри актера – мало кто знает, и хорошо, что так. Я не считаю себя очень успешной, потому что тот материал, к которому я готовилась и готова, пока не пришел в мою жизнь. Это первое. Второе. Я бесконечно ведомая актриса. Я очень завишу от режиссера. А редкий режиссер сегодня способен по-настоящему хорошо работать с актером и материалом. И тут я не могу не сказать про Владимира Владимировича Иванова, моего творческого отца, которому я бесконечно благодарна за то, что он продолжает мною заниматься и как-то возвращает меня в школу. Я еще не встречала режиссера, который бы так работал с материалом, как он. А успех – дело очень относительное. Если мы говорим о кино, то успеха у меня просто нет. Если мы говорим о театре, то тут, наверное, процентов тридцать всего от меня зависит, а семьдесят процентов – от режиссера. Я очень хороший материал, глина, пластилин – не знаю, с чем себя сравнить, но мне нужен гончар.

– Такое отношение к профессии, к окружающему миру досталось от родителей? Какие взгляды на жизнь они вам прививали?

– На этот вопрос в двух словах не ответишь. Родители заложили в нас с братом какие-то очень правильные вещи, правильные оценки. Но ведь в воспитании всегда важен личный пример, и главное правило, по которому воспитывали нас, звучит так: родитель никогда не должен требовать от ребенка того, чего не делает сам. Если ты не очень образован, ты можешь хотеть, можешь помогать, вдохновлять, но презирать своего ребенка за то, что он не читает книг и неграмотно пишет, ты не имеешь права. Ты должен начать с себя. Это касается всего – образования, быта, даже гигиены. Если у тебя кровать не убрана, нельзя требовать, чтобы в комнате ребенка было чисто. Всегда начинай с себя. Это правило, по которому воспитывали нас.

– Вам часто приходилось меняться?

– Да, и таких внутренних скачков роста было много. Дважды я стала мамой, а это очень мощные события в жизни женщины, если, конечно, она отдает себе отчет в том, на что идет. Если мы говорим про тело, то тоже дважды мне приходилось меняться серьезно: один раз мощно поправляться для роли, другой раз сильно худеть. Что касается внутреннего мира, то у меня это скорее накопительный, а не скачкообразный процесс. Мой внутренний рост зависит от того, с кем я рядом, с кем я работаю. Я рада, что у меня такие друзья, которых я очень уважаю и за которыми тянусь.

– Худеть, полнеть… Вам самой часто хочется что-то изменить в своей внешности, вы любите ходить к парикмахерам, косметологам, стилистам?

– Я хожу туда по необходимости. Мне очень повезло, у меня прекрасные мастера по маникюру, педикюру, великолепный парикмахер. Это такой маленький частный салон, где ко мне, к счастью, очень индивидуально подходят. Вообще-то мне ужасно скучно собой заниматься, для меня это тоска ужасная, и если бы не то обстоятельство, что мы с моими мастерами приятельствуем, и нам всегда есть о чем поговорить, мне было бы очень скучно.

– Вы командный человек?

– Да, в том, что касается работы. У нас в театре есть команда. Мы очень друг за друга держимся. Это видно даже и по каким-то жизненным ситуациям. Все приходят друг другу на помощь и радуются друг за друга. Но в основном нас связывает общая работа. Поэтому главный человек в театре тот, кто стоит во главе, – режиссер.

– А кто главенствует дома?

– Сложно сказать. Муж намного меня старше, опытнее, и это очень хорошо, потому что мне не приходит в голову командовать. Мне кажется, что мы идем плечо к плечу. Гениальная мудрость, что жена в семье – это шея, а муж – это голова. То есть жена – это такой серый кардинал. Быть серой у меня не получается, мне вообще серый свет не идет, но сама мысль – гениальная.

– По гороскопу вы Рыба – мистический знак. С вами часто происходит что-то необъяснимое?

– На самом деле это интуитивные какие-то вещи. Вопрос только в том, прислушиваешься ты к себе или нет, и это распространяется на все – и на работу, и на жизнь. Мы же довольно часто можем себе сказать, если прислушаемся к себе, что не надо туда идти или что не надо заниматься этим делом. Но существуют обстоятельства, которые берут верх, – часто это финансовые обстоятельства. У меня было несколько таких работ в антрепризе, в которые не надо было идти. Причем здесь все зависело не столько даже от материала, сколько от режиссера. Для меня очень важна первая встреча. Если я во время первой встречи ощущаю дискомфорт, я точно знаю, что мне не надо идти работать с этим человеком.

– Возвращаясь к финансовым обстоятельствам – вы ощущаете себя состоятельным человеком? Пришло ощущение благополучия?

– Да нет! Что вы! Я большая собака, которая бегает и достает деньги. Ощущение благополучия может быть, когда у тебя большая рента или когда у тебя много недвижимости, которая работает. А в актерской профессии то густо, то пусто – какое уж тут ощущение благополучия и уверенности. Я радуюсь тому, что все мои бытовые мечты осуществляются. Мне бесконечно хотелось обеспечить детей жильем, мне хотелось иметь хорошие автомобили. Мне хотелось жить в хорошей квартире – и это все есть. Большим трудом, потом-кровью, но это получается.

– Что вы ощущаете по отношению к миру, если пытаться определить это одним словом?

– Восторг. Полный восторг.

– Вы разделяете театр и жизнь?

– Конечно. Тут у меня очень жесткая позиция. Театр – это моя профессия. И все. Мне категорически нельзя быть в театре, если у меня там нет работы. И я стараюсь строить жизнь так, чтобы меня в театре можно было увидеть, только если у меня есть репетиция или я играю спектакль.

– Это что-то вроде способа самосохранения?

– Конечно. Ты же себя изучаешь, пытаешься понять, что тебе можно, а чего нельзя. Методом проб и ошибок я поняла, что мне быть в театре, когда у меня нет там работы, нельзя категорически. Еще я очень не люблю места большого скопления людей, светские тусовки – для меня это невообразимая тоска, и я после них болею.

– А как вы любите отдыхать, развлекаться?

– На гастролях я обожаю ходить в караоке-бары с Федором Добронравовым и Мишей Полицеймако. А дома я люблю принимать гостей. Я надеюсь, что мы уже совсем скоро построим свой большой дом, что мне удастся осуществить свою мечту: что будут в доме петь, танцевать, что мои дети будут видеть моих друзей. А летом мы отдыхаем на Волге, и полтора месяца я принадлежу только своей семье. Мы садимся на машины и едем жить в палатках под Астрахань. Мы там рыбачим. Я поняла, что это для меня самый лучший отдых – рыбалка. Меня рано утром отвозят на остров посреди Волги, оставляют одну с удочками, и часов пять-шесть я рыбачу, ни с кем не разговариваю и полностью восстанавливаюсь

– Для того чтобы лучше понять себя, вы читаете книжки по психологии?

– Нет, не читаю. Пока мне хватает наблюдений за собой и за жизнью.

– С какого момента вы ощущаете себя взрослой?

– У меня ощущение, что я взрослой родилась. Я себя никогда не ощущала голубоглазой наивной девочкой… Наверное, это какое-то родовое накопление, а может, жизнь меня готовила к тому, что в 23 года я останусь одна. Мама умерла, папа женился, с мужем я разошлась и осталась с четырехлетним сыном на руках. Тут уже не до детства было.

– Вы верите в Деда Мороза?

– Я верю в чудеса. Я странно отношусь к Новому году. Каждый раз останавливаю себя и говорю себе: «Что ты дергаешься, что ты все пытаешься вытащить из этого вечера? Это обычный праздник». Но все равно верю в какие-то приметы, что, пока бьет двенадцать часов, надо успеть загадать желание.

– Какое желание загадали в этом году?

– В прошлом году я осуществила свою мечту: заплатила за дом, таунхаус. А в наступившем году я бесконечно жду хорошей работы в драматическом театре.