Posted 28 апреля 2005,, 20:00
Published 28 апреля 2005,, 20:00
Modified 8 марта, 09:31
Updated 8 марта, 09:31
Алексей Митрофанов
– Алексей Валентинович, вы публичный и даже в некоторой степени богемный человек, а с другой стороны, как-то заявили, что новогоднюю ночь проведете наедине с телевизором, отключив все телефоны. Что, иногда бесконечное шоу утомляет?
– Дело в том, что так называемые тусовки – это часть моей работы как политика. Я московский человек, я избирался здесь кандидатом в мэры. Может быть, в провинции это вызывает непонимание, но на самом деле тусовки являются частью столичного образа жизни, когда за короткое время нужно повидать очень большое число людей, со всеми переговорить, обменяться информацией. А на встречи по отдельности можно потратить целую неделю. Этим меня, собственно, и привлекают различные неформальные мероприятия. Москва – один из четырех мировых центров, три других – Нью-Йорк, Лондон и Париж. Здесь вся культурная жизнь, и вся культурная элита здесь сосредоточена, а значит, возникают разнообразные мероприятия. И публичный политик, то есть тот, кто борется за избирателей, должен участвовать в них. Когда люди говорят «а мне это неинтересно», мой ответ им – значит, не занимайся политикой. Занимайся другой работой – инженеру это не нужно, руководителю небольшой фирмы – тоже. А публичному политику, которому нужны голоса избирателей, без этого не обойтись.
– Нередко в своих выступлениях вы используете достаточно эпатажные приемы. У вас к этому природная склонность или вы невольно (а может быть, вольно) копируете своего партийного шефа Жириновского?
– Я не считаю, что у Жириновского и у меня есть какие-то моменты эпатажа. Дело в том, что с самого начала мы пошли путем откровенного и искреннего разговора с избирателями. Я вообще считаю, что Жириновский – первый настоящий постсоветский публичный политик такого европейского, мирового класса. Потому что все остальные – дети номенклатуры, даже включая Ельцина. То есть люди, которые лицемерят, говорят по бумажке или говорят вещи, в которые сами не верят, и боятся сказать что-то от себя, потому что это может создать им проблемы. Так сложилось, что представители ЛДПР – дети демократии, и мы говорим искренне. Если у нас это отнять, то мы потеряем одно из главных своих качеств. Но почему-то наша искренность воспринимается как эпатаж. Очень многие люди мыслят так же, как и мы, но они не могут этого сказать. К сожалению, все мы еще ходим в «советской шинели», которую Сталин на нас надел.
– Вы не мыслите для себя карьеры вне партии?
– Вне партии в политике делать нечего. Можно быть политическим обозревателем, как Никонов, или работать консультантом какого-то фонда, но изменять ситуацию в стране может только партия, потому что у нее есть такая возможность. Я считаю, что мы уже 14 лет влияем на страну. И главное, что мы делаем, – пытаемся избавить наш народ от комплекса неполноценности. Поймите, мы на собственном примере показываем людям, что предрассудки надо отбросить. Мы играем роль успешных людей. А не как коммунисты, пытающиеся «косить» под бедных. Хорошо, вы – бедные. А как вы тогда собираетесь вести политическую игру?
– Кстати, о коммунистах, но бывших. Вам почему-то дали кличку «Громыко». Как вы к этому относитесь?
– Я всегда считал, что это поколение – Брежнев, Громыко – оставило нам гораздо более серьезное наследство, чем дачи на Лазурном Берегу, которые только и может оставить нынешнее поколение политиков. И все 14 лет в партии я боролся за сохранение этого наследства. А попытки привязать ко мне разные прозвища, ярлыки – неизбежные издержки публичной деятельности. Ведь часть людей всегда тебя не любит – просто потому, что физиономия не нравится. Я встречал таких людей, которые мне это откровенно говорили.
– А вы довольны своими внешними данными?
– Я не считаю себя симпатичным. Дело в том, что в политике трудно считать себя симпатичным человеком, потому что ты всегда наступаешь кому-то на хвост своими действиями и высказываниями. Кому-то это абсолютно не нравится. Нельзя раздать «всем сестрам по серьгам», чтобы все были удовлетворены.
– Ну а помимо политических необходимостей вы с кем-то общаетесь, где-то бываете?
– Все, что я делаю, так или иначе имеет отношение к политике. Если, допустим, я вчера встречался с Юлей из группы «Тату» (мы с ней обнимались на одной тусовке), это тоже имеет отношение к политике. И я считаю, что «Тату» – это один из немногих примеров, когда Россия задала моду для всего мира. Когда девочки в Японии надевали такие же юбочки и ходили за ручку в школе – это от нас. К сожалению, последние тридцать лет мы все заимствовали у Запада. Они нас научили глянцевым журналам, загорать голыми, пользоваться кремами, женщин – заниматься эпиляцией. То есть мы сами ничего не дали. Надо заметить, что большевики с 1917-го по начало 60-х очень сильно воздействовали в психологическом плане на мир. Модны были левые идеи, наши спутники. Победа в войне прибавила нам авторитета в той же Европе. И вдруг с 60-х годов мы превратились полностью в бюрократическое общество, омертвевшее, ничего не дающее миру. Я подвожу к тому, что, как ни странно, две девчонки из «Тату» дали миру такой пример раскрепощенности, что все до сих пор пребывают в шоке.
В свое время такую моду для России задала группа «Ласковый май». И я активно им тогда помогал, и мы дружили с Разиным, и оба были худыми: и я, и он были в три раза тоньше. И я считаю, что «Ласковый май» в 88-м был как Beatles для Запада в 60-е годы. Это полный протест против всего старого: старой эстрады, филармонии. Пусть на меня не обижается Иосиф Давыдович Кобзон, которого я очень уважаю, но все это очень ассоциировалось с советской культурой, предельно консервативной. И вдруг дети выскочили. И с точки зрения шоу-бизнеса, в мире еще такого не было, когда люди работали по шесть концертов в день на стадионе. Я лично, помню, отправлял телеграммы в обкомы, чтобы детей отпустили с уроков, и там из обкома шла команда, что, дескать, надо отпустить, что это благотворительная акция. Я помню, какая радость была, реальное поклонение – и вообще просто фантастика, прорыв, революция.
– А сейчас вы с какими творческими коллективами сотрудничаете?
– Я не скрываю, что мы сотрудничаем с разными коллективами – с кем-то гласно, с кем-то нет. Где-то помогаем, где-то они нам помогают. Я не все могу назвать, поскольку у них могут возникнуть неприятности. У «Тату» их уже не возникнет, потому я и говорю о них откровенно. Мы с ними сотрудничали, поддерживали их идейно. Никакого разврата здесь нет, это юношеский протест против консерватизма в обществе. И Юля, несмотря на обвинения, что она извращенка и вообще лесбиянка, доказала, родив ребенка, что является полноценным человеком. Пока все обвиняли ее, что она развращает нашу молодежь, она взяла и родила. И вторая молодежная группа, с которой я сотрудничаю, очень экстравагантна и называется «Мин нет». Группа, нужно сказать, собирает большие аудитории.
А те рокеры, которых, к примеру, недавно собрал Сурков, по моему мнению, это люди прошлого. Мне 43 года, и они в основном моего возраста. Я хочу им прямо сказать: господа ровесники, вы – часть модной московской тусовки. Вы – не идеологи. Многие из вас уже обуржуазились, построили дома, вам уже хорошо. Но новая идеология рождается в других местах. Каждое поколение тяготеет к своим героям, и гениальность вождей заключается в том, что они создают и ищут новых героев, а не просто доживают спокойно со своими старыми кумирами, людьми своего поколения.
– А где сейчас искать новое?
– Мы, например, стараемся работать в том числе с левой молодежью. Там как раз сейчас формируются некие новые герои. Сейчас тех же «татушек» пишут в Лос-Анджелесе, осенью они выпускают второй диск, и это будет тоже идеологический удар. Они работают не только ради денег, но и ради идеи. И уже либеральный Запад кричит, что девчонки портят их молодежь. Следующий проект их продюсера Ивана Шаповалова «Нато» – тоже прорывная история. Он поднял тему музыкального джихада. Пусть не взрывают фугасы – пусть ходят на концерты. И это как раз то, что произошло с идеологией в 60-е, когда левые давили на мозги молодежи, а тут появились Beatles. Ребятам как бы сказали, что протест можно выражать и тем, что вы другие джинсы носите, что вы хиппуете, но ничего не взрываете.
– Извините, а можно с идейной темы перейти на материальную? Можно поинтересоваться вашим отношением к деньгам? Ходят упорные слухи, что вы месяцами живете в самых фешенебельных гостиницах, питаетесь только в самых дорогих ресторанах. Да и костюмы у вас, скажем, не пролетарского покроя.
– Деньги – это зеленая кровь. Я занимаюсь политикой, и деньги, естественно, дают мне возможность чувствовать себя раскованно и на равных с любым человеком. Избытка денег у меня нет, но самое необходимое и немного сверх того я себе позволить могу. К тому же моя жена раньше работала на телеканале «Россия» и очень неплохо зарабатывала. Сейчас она работает на НТВ.
– Все-таки, похоже, для вас политика – разновидность шоу-бизнеса?
– Я думаю, что шоу-бизнес является питательной средой для публичного политика. Когда я пришел в нее, то наконец разгадал тайну Сталина. Вы знаете, почему он так часто ходил в театр? Он черпал со сцены некоторые приемы и переносил их в политику, разыгрывал драматургию в жизни.
– Судя по вашим взглядам и образу жизни, вы вряд ли религиозный человек. А существуют ли для вас какие-то высшие авторитеты?
– Я не религиозен и не крещен. Я вырос в советской семье, у которой были совсем другие ценности. Но не могу сказать, каким я буду лет через 30–40. Сейчас я просто не хочу бежать, как все, за модой. Раз религия в моде, значит, и мне туда. Но к вере приходят постепенно, поэтапно. Тем не менее я дружу с рядом священнослужителей.
Что касается авторитетов, то, скажем, это для меня Жириновский. Я пришел в ЛДПР, когда она еще умещалась в двух маленьких комнатушках, где даже мебель была привезена из квартиры Жириновского, потому что не на чем было сидеть и писать. Он удивительно чутко чувствует ситуацию, обладает даром предвидения. Когда все в 97-м говорили, что Ельцин умрет, один Жириновский сказал, что этого не произойдет. В итоге он один оказался прав. Но его знание порой кажется несистемным, нелогичным, и все равно он оказывается прав.
Знаете, у нас были довольно тесные отношения с Хусейном. Жириновский за несколько лет до войны в Ираке давал ему советы, что надо чуть-чуть раскрутить гайки, дать чуть больше свободы, пропустить несколько оппозиционеров в политику, открыть пару оппозиционных газет. Саддам, при том что он супервождь, жутко раздражался и говорил, что у него так не принято и он не может на это пойти. Где теперь Хусейн? Аналогичные советы лидер ЛДПР давал Каддафи, и ливийский лидер их послушал, что позволило ему сохранить власть.
Среди исторических лидеров Брежнев был сильной фигурой. Он был хитрым и веселым, византийского плана политиком. А в недавнем телефильме «Брежнев» его показали больным и дряхлым, но это ведь весьма поверхностная и примитивная трактовка его исторической роли. Кроме актерской игры Шакурова и Шукшиной там больше нечего смотреть. Я не говорю уже о массе допущенных в картине фактических ошибок.
Кстати, авторитетом для меня является Василий Макарович Шукшин. Вообще эта фамилия и ее носители имеют для России какой-то магический смысл. Сначала Шукшин, гениальный и в игре, и в режиссуре, ввел в обиход фразу «Я пришел дать вам волю», которую и сегодня не каждый рискнет произнести. Потом гений Маши, которая и на сцене, и дома сильна. У нее есть ребенок, а она еще двоих рожать собирается. Разве не в этом сила?!
Владимир Жириновский: «Я мечтал жениться на девушке из индийского фильма»