Борьба с культом

– Олег Николаевич, для начала поясните, как могло получиться, что допустимые дозы были изменены без участия вашего ведомства?

– Есть закон о наркотиках 1998 года, который четко говорит – перечень наркотических средств определяется органами здравоохранения по согласованию с МВД и наркоконтролем. Так вот, правительство, принимая постановление, с нами его не согласовало. Я думаю, что это было недостаточно взвешенное решение. Для юристов, работающих в правоохранительной системе, понятие «средняя разовая доза» совершенно нелепо. Средней разовой дозы того, что запрещено к обороту, вообще не может существовать. Тогда давайте установим такую дозу для цианистого калия. Ведь наркотики – тоже яд.

– То есть вы намекаете, что правительство подверглось влиянию лоббистов?

– Нет, я так не думаю. Наверное, руководствовались благими намерениями. Но решение это нуждается в серьезной корректировке, потому что тех предельно допустимых доз наркотических средств, которые разрешены к употреблению, вполне достаточно для 10–20 человек. Вообще, нужно перейти к понятиям «крупный и особо крупный размер». Хотя поспешных выводов здесь делать не надо. Бывали случаи, когда не был доказан факт сбыта наркотиков людьми, у которых при себе было 10–15 граммов наркотического вещества.

– Известно, что группа депутатов подписалась под письмом премьер-министру, в котором просит пересмотреть пункты данного постановления. Г-н Фрадков ответил?

– Я знаю, что такой запрос был. Но, насколько мне известно, депутаты пока ответа не получили.

– Как вы относитесь к призывам некоторых политиков ужесточить наказания для наркоторговцев?

– Я считаю, в каждом конкретном случае нужно учитывать, что сбытчик сбытчику рознь. Одно дело, это люди, которые живут в селе, оставшись без работы, и выращивают мак, например. И совсем другое дело, это молодой человек, ездящий на «Мерседесе» и занимающийся сбытом синтетических наркотиков в ночном клубе. Мы понимаем, что это разные сбытчики, хотя оба случая – тяжкие преступления. Наверное, суду нужно учитывать эти обстоятельства.

– Можно ли говорить о либерализации законодательства по отношению к тем, кто имеет при себе наркотик только для собственного употребления? Во многих странах эти люди вообще освобождены от какой-либо ответственности.

– Когда мы говорим «это дело каждого» или «это его выбор», на самом деле мы совершаем большую глупость. Потому что это дело всех нас. Пока мы будем ссылаться на личное дело каждого, мы ситуацию с распространением наркотиков не переломим. Ваше здоровье – это мое здоровье, потому что если заболеете, то вы на налоговые деньги, которые я плачу, лечиться будете. Поэтому здесь сложно говорить, нужно ли устанавливать уголовную ответственность или, наоборот, идти либеральным путем? За употребление нет у нас уголовной ответственности.

– А должна быть?

– Знаете, что я хочу сказать. За 5 граммов кокаина в Америке вы можете быть осуждены на 20 лет. Тем более с учетом того, что наркомания в США давно приобрела массовый характер. Существует мода на наркотики. Поэтому относительно России речь должна идти не о том, как лучше наказать наркомана, а о том, чтобы здоровый образ жизни был привлекательным и доступным. Хотя, по большому счету, хранение наркотиков во всех государствах мира является уголовно наказуемым преступлением.

– Наркомания в России, как и в США, уже приобрела черты субкультуры, с которой силой бороться нельзя?

– Эксперты совершенно четко определили, что в Америке ситуация с наркотиками сложнее, чем у нас, в 50 с лишним раз. А что касается субкультуры, я с вами частично согласен. Мне представляется, что теперешняя молодежь не так плоха. Эта молодежь выступает на Олимпийских играх, наводит конституционный порядок в Чечне. Но и та молодежь, которая прожигает жизнь в ночных клубах, – тоже наша. Пока в обществе не появится атмосфера неприятия наркотиков, говорить о победе над сбытчиками зелья нельзя.

– Вам нельзя отказать в глобальности мышления. Но создается впечатление, что ваше ведомство зачастую борется с «ветряными мельницами», в то время как в двух шагах от Кремля, в подземном переходе на Лубянке, открыто сбывают наркотики. Почему полицейские вашего ведомства не обращают внимания на вполне конкретную точку?

– С ветряными мельницами боролся один человек – Дон Кихот. Чтобы вас опровергнуть, опуская конкретный переход на Лубянке, я хочу сказать, что за 7 месяцев только наша служба (40 тысяч наркополицейских. – Ред.) изъяла более 1 тонны героина. В свое время все правоохранительные структуры страны изымали именно столько.

– Олег Николаевич, напоследок разрешите поинтересоваться, откуда возникли списки запрещенной для открытой продажи литературы (об этом подробно рассказывала наша газета), которая, по мнению ваших бойцов, содержит призыв к употреблению наркотиков?

– Нет таких списков. Вопрос весь в том, что в законе есть положение о запрете пропаганды наркотиков в печатной продукции за исключением специализированных медицинских журналов. Но в последнее время на рынке появилось много литературы, которая в советские времена называлась «самиздатом». Определяя, пропагандирует ли автор культ наркотика, мы проводим различные экспертизы. Не один человек, а целый коллектив экспертов собирается, иногда это 5–7 специалистов в различных областях знаний. И уже с их заключением материал направляется в суд.

– Вы хотите сказать, что «наркоцензуры» пока нет?

– Конечно, нет. Такие решения принимаем не мы, а суды. Если в наше поле зрения попала книга, которая рассказывает, как изготовить наркотик, как его употреблять, то мы, безусловно, инициируем административное преследование.

– А если повествуется об ощущениях человека, употребившего наркотик?

– Если это в художественной литературе, то отслеживаемых нами процессов это не касается. Иначе придется и Конан Дойла изымать, и Булгакова.