Директор «Левада-Центра» Лев Гудков

– Лев Дмитриевич, вы не исключили, что в связи с предостережением прокуратуры ваша организация может прекратить свое существование. Имеет ли прокурорское предписание какое-то отношение к закону «Об НКО»? Или это в большей мере политическое давление на «Левада-Центр»?

– Эта кампания направлена не только против нашего центра, но против всего гражданского общества. То есть против любых независимых центров влияния на общественное мнение, неподконтрольных власти. При авторитарном режиме деятельность, которая не санкционирована властью, воспринимается как политическая и направленная против нее. Будь то хоспис или спасение журавлей-стерхов, просветительские организации или научные организации вроде нашего центра – все это оказывается под подозрением. При этом произвольное толкование и иностранного финансирования и политической деятельности в целом дает возможность прихлопнуть любую такую организацию. Или создает такие невыносимые условия, когда организация сама прекращает работу. Для нас это прокурорское предостережение означает, что мы оказываемся в таком замкнутом круге. Мы ведь не получаем никакого финансирования, кроме того что сами зарабатываем.

– А каким образом центр зарабатывает средства? Какую долю у вас составляют иностранные гранты?

– Иностранные гранты составляют около 2%. Еще 10–15% – это договорные работы на проведение заказных исследований от зарубежных организаций. Но закон сейчас настолько неопределенный, что даже если мы проводим какой-то совместный проект с организаций, а она получает какие-то деньги из зарубежных фондов, то мы все равно оказываемся в числе «иностранных агентов».

– Но ведь и объем государственных средств у вас тоже небольшой? Какой же ваш основной доход?

– Государственных средств у нас действительно почти нет. Наш основной доход – это деньги от российских организаций, университетов, с которыми заключаются договора на проведение социологических исследований. Либо посреднические организации, которые выступают от имени министерств или ведомств.

– Поясните, все-таки относится ли «Левада-Центр» к НКО? Другие социологические центры заявили о том, что к НКО относятся лишь созданные ими фонды.

– Мы считаемся НКО. ВЦИОМ – это холдинг, который объединяет организации с разной формой собственности, так же, как и ФОМ. У нас же единая структура: автономная некоммерческая организация.

– А какова мировая практика, когда государство не дает своим некоммерческим организациям деньги и им приходится обращаться к зарубежным спонсорам?

– Это нормальная практика. Вообще вся гуманитарная сфера в европейских странах и США защищена международным законодательством. В Европе точно, насколько я знаю, таких проблем, как у нас, нет. В Иране, вполне возможно, такое преследование может возникнуть.

– Какие последствия будет иметь для всего социологического сектора в стране ликвидация «Левада-Центра», а также преследования других социологических организаций?

– Абсолютно точно, что социология пострадает. Социологические опросы – вещь очень дорогая. Государство, как правило, финансирует опросы только под свои нужды. Это в основном интересы тех или иных ведомств. Самому обществу от этих выполняемых работ ни холодно ни жарко. После процесса над Ходорковским, когда бизнес перестал поддерживать некоммерческие организации, ситуация стала очень тяжелой. И единственной возможностью в 2008 году стало обращение к зарубежным фондам – Сороса, Форда. Под такие проверки, насколько я знаю, попал целый ряд социологических организаций – Социологическое общество, ВЦИОМ, ИНДЕМ и другие организации.

– Но руководство ВЦИОМ, например, уже сообщило, что оно выполнит предписание прокуратуры по поводу получения иностранных грантов.

– Основная часть бюджета ВЦИОМа поступает из администрации российского президента.

– Возможно, что государство заменит независимые организации своими социологическими квазиструктурами?

– Это будут невосполнимые вещи, это все будет фиктивное. Произойдет подавление частной жизни, все будет поставлено под полный контроль власти. Ведь проверить, фальсифицирована ли работа социологической службы со стороны какого-то ведомства, практически невозможно. Потому что полнотой компетенции обладают только сами социологи. Единственный способ обеспечить достоверность объективного знания – это конкуренция независимых социологических центров. Только в этих условиях, как на рынке, может быть обеспечен результат. Сразу будет заметно, если ВЦИОМ дает один цифры, а мы, к примеру, другие. Станет ясно, что кто-то из нас фальсифицирует результаты.

– А в какой степени существует конкуренция сейчас?

– Конкуренция есть, но не очень сильная. Есть три крупных конкурирующих центра, точнее, даже не конкурирующих, а работающих на одном поле, – это наш «Левада-Центр», ФОМ и ВЦИОМ. Две из них – прокремлевские организации, мы – независимая. Есть еще масса мелких структур, которые ориентируются на локальные исследования. Если убрать нас, то можно брать зеркальце и спрашивать: «Кто на свете всех милее?»

– Как вы относитесь к словам директора ВЦИОМа Валерия Федорова, что если «Левада-Центр» прекратит свое существование, то это будет большой потерей для российской социологии?

– Если они выступят в нашу поддержку, то мы будем признательны. Вот мы бы выступили, если бы такие акции были в отношении ВЦИОМа. Должна быть профессиональная солидарность, должна быть профессиональная защита независимых исследований. Сейчас уже начинает подниматься профессиональное движение в поддержку НКО, но пока это только в Интернете. Но нам очень хотелось бы надеяться, что поддержка будет. Когда нас десять лет назад разгоняли (мы же были тогда структурой ВЦИОМа), то разного рода зарубежные ассоциации выступали с протестом против такой практики ликвидации нашего центра. Но российские объединения все промолчали, хотя в частном порядке нам выражали сочувствие и солидарность. Но сейчас, мне кажется, ситуация все-таки меняется к лучшему.

РОССИЯНЕ НЕ ВЕРЯТ В СИЛУ ПРОТЕСТОВ, НО ГОТОВЫ В НИХ УЧАСТВОВАТЬ