Директор Института этнологии и антропологии РАН Валерий Тишков

– С чем может быть связано обвинение вас в шпионаже?

– Это месть Дугина (Александр Дугин, лидер Международного евразийского движения. – «НИ») за критику его несостоятельных геополитических теорий. Он написал учебник по обществоведению и хочет пробиться с ним в школы. Поэтому всякую критику в свой адрес воспринимает так болезненно, мстительно. Вот он и сочинил статью о якобы шпионской деятельности сети экологического мониторинга, которую я возглавляю. Между тем сеть – это российский проект, с которым сотрудничают все страны бывшего СССР, кроме Эстонии и Грузии. А в этих двух странах, наоборот, считают, что организация, которую возглавляет российский ученый и бывший министр, шпионит в пользу России.

– То есть там вас считают российским шпионом, а здесь – американским?

– Да, вот так. Они, можно сказать, слились в объятиях – дугинцы и эстонские националисты. Кстати, когда наша организация была создана в 1993 году, по линии Службы внешней разведки уже писали, что EAWARN – это организация двойного сбора информации. Но Российская академия наук ответила, что информация у нас вся открытая. Это было больше десяти лет назад, а теперь Дугин вытащил то дело и использовал его для своих мстительных целей.

– Для шпионов собираемая вами информация интерес представляет?

– Я не шпион и не знаю, что шпионы могут использовать. Это вы у них спросите. А все тексты докладов по этноконфессиональному мониторингу публикуются на сайте.

– Через суд компенсацию морального вреда требовать будете?

– Подумаю. Ведь тогда это будет полное разорение Евразийского союза молодежи. Хотя, наверное, этим ребятам нужно найти какое-то другое занятие.

– Что показывает проводимый вами мониторинг конфликтов?

– Ситуация подвижная, динамичная. Всегда могут быть какие-то неожиданные, спонтанные вещи. В обществе, где много разных культур, религий, где миграция, может произойти все. Нужно иметь информацию, чтобы лучше управлять. И в этом состоит цель нашей сети, в которой работают около пятидесяти экспертов. Но это профессиональная деятельность, а не политическое движение.

– Все-таки в России все более-менее спокойно или скорее нет?

– Я бы не сказал, что спокойно. Последние полгода динамика ухудшается и, наверное, будет еще ухудшаться, пока не пройдут выборы. Потому что любые выборы подталкивают политиков к тому, чтобы использовать этнический фактор в политической мобилизации. Например, против мигрантов. Они же не голосуют, чего о них беспокоиться. Поэтому можно всегда сказать – проголосуйте за меня, и я избавлю вас от тех, кто держит высокие цены, занял ваши места и разносит всякие болезни. Точно так же будет использован национальный и этнический фактор. Какие бы запреты ни вводились, законы политической борьбы порой оказываются сильнее. В других странах тоже так происходит. Хотя социально-экономическая ситуация, бесспорно, улучшается.

– Экономический рост, в принципе, межнациональную напряженность лечит? Сергей Иванов недавно пообещал к 2020 году доход в 30 тыс. долларов на душу населения. Если это произойдет, ксенофобия исчезнет?

– В Германии 30 тыс. долларов на душу населения, наверное, уже есть. Но ксенофобия и межэтническая рознь тоже есть. И в Испании, где вооруженные сепаратисты действуют. И в Северной Ирландии тоже. Богатство и высокий уровень экономического благосостояния не гарантирует отсутствия межэтнических и межрелигиозных конфликтов. Особенно если распределение богатства происходит по этническим линиям или территориям. Поэтому богатство – это не панацея. Тем более что есть бедные страны, где люди разных национальностей и конфессий не дерутся между собой.

– Что же тогда панацея?

– Эффективное качественное управление сложным обществом. Вот вам пример. Ситуация в начале 90-х в Чечне и в Татарстане была одинаковая, но в одной республике во главе стоял экзальтированный генерал, а в другой – опытный управленец-политик. И развитие пошло по совершенно разным траекториям. Нужна готовность гражданского общества к самоконтролю. И чтобы пресса хотя бы каждую вторую статью писала не о рисках мигрантов, а о пользе, которую мигранты приносят. Тогда ситуация с ксенофобией была бы у нас совсем другой.