Василий Жуков

– Василий Иванович, каково ваше отношение к проводимой сейчас административной реформе и реформе госслужбы?

– Плохо относиться к чиновникам и ругать бюрократию – одна из «культурных» традиций нашей страны. К сожалению, сами чиновники для этого сделали немало. Но если быть справедливыми, то дело не только в них. Главное заключается в том, на какой психологической, информационно-аналитической и нравственной основе идет процесс формирования управленческой элиты, насколько работа в этом отношении последовательна, дальновидна, а значит, и эффективна. В принципиальном плане реформа рассчитана на ограничение власти чиновников, на оптимизацию системы управления. Но любое реформирование должно сопровождаться масштабной работой по подготовке всего персонала управления к осознанию своего места в процессе. Реформы, которые обрушались и на общество, и на бюрократию как снег на голову, создают сложности и для восприятия самой реформы, и для определения места чиновника в ее осуществлении.Население нуждается в грамотном чиновнике с такими базовыми качествами, как профессионализм, ответственность, порядочность. Не менее важным является и понимание того, насколько готов к проведению реформы сам персонал управления, то есть какая часть бюрократического корпуса готова к проведению реформ, а какая будет саботировать их осуществление. Отсюда следует, что рассчитывать на позитивные результаты в самое ближайшее время не приходится. Предусмотренные реформой три уровня были бы безупречными, если бы сосредоточенная в каждом эшелоне власти бюрократия была готова разделить полномочия и руководствоваться только теми должностными обязанностями, которые адекватны соответствующему уровню управления. Если абсолютизировать полномочия министерств, служб и агентств, а также предположить, что во главе каждого уровня находятся привычные для нашей страны властные фигуры, то рассчитывать на исчезновение бюрократических барьеров не приходится. То есть межведомственные противоречия становятся меньше, но возникают серьезные преграды внутри ведомств. Механизма их преодоления нет, в связи с этим согласование любого документа внутри ведомства может превратиться в мучительный процесс.

– Вам не кажется, что чиновники по определению не способны реформировать сами себя?

– Для любой реформы необходимы подготовленные в связи с этим кадры. Никакой кадровой политики, необходимой для того, чтобы появилась база для осуществления этой реформы, не проводилось. А те люди, которые в массе своей сохранили должности, вряд ли способны эту реформу воспринять, поскольку они были отстранены от ее концептуальной разработки. И вряд ли они способны овладеть новой методологией, новой культурой управления. И поскольку административный ресурс имеет финансовое измерение, то позитивным для нашей страны он не будет. Кроме того, эта реформа, как и любая другая попытка сократить управленческий персонал, приводит в большинстве случаев к его увеличению. Мы сейчас взяли на содержание весь прежний аппарат, а компенсации людям, которые утрачивают свое прежнее должностное положение, приводит к колоссальным финансовым затратам. Но главное, что численность того аппарата управления, который приходит на смену предыдущему, никак не меньше того, который у нас был. Мы получаем более сильный бюрократический аппарат, причем с запутанными функциями. Даже сама процедура согласования каких-то решений любого поставит в очень сложное положение. Необходимо будет найти понимание одновременно в агентстве, затем в службе, затем в министерстве. Рассчитывать на то, что министерство станет идеологическим центром, службы займутся только контролем и надзором, а агентства – текущими повседневными делами, не приходится. Во главе каждого из этих звеньев стоят самостоятельные люди, которые хотели бы обладать полнотой власти.

– Раньше вы входили в систему Минтруда, а оно упразднено. Кому сегодня переподчинят университет?

– Если исходить из закона «Об образовании», типового положения об образовательном учреждении, а также разработанных на основе этих законодательных актов Устава и Учредительного договора, то без решения Ученого совета и воли трудового коллектива изменение статуса нашего университета невозможно. Идеальным вариантом решения вопроса было бы отнесение университета одновременно и к Министерству здравоохранения, и к Министерству образования и науки. Если это по каким-то причинам неприемлемо, то мы не хотели бы сохранять статус ведомственного вуза и готовы на равных конкурировать со своими коллегами в рамках единого Минобразования.

– Насколько мне известно, ваш государственный университет уже стал участником межведомственных разборок. Я имею в виду конфликт с Минкультом из-за Государственной общественно-политической библиотеки.

– Когда университет пришел на историческую территорию по адресу Вильгельма Пика, 4, где до 1991-го располагался Институт марксизма-ленинизма (ИМЛ), мы столкнулись с массовыми хищениями уникального библиотечного фонда и беспомощностью чиновничества Министерства культуры. Придя туда, за очень короткий срок мы урегулировали имущественно-правовые отношения с арендаторами, привели договорные отношения в соответствие с действующим законодательством. Но конфликт между РГСУ и ГОПБ сознательно формируется на фоне халатности и безответственности. Тревожное состояние дел в одной из уникальных библиотек мира подменяется надуманной проблемой взаимоотношений на коммунальном уровне. ГОПБ нуждается в финансировании на уровне библиотек федерального статуса. Сделать все это своими силами библиотека не может, а учредитель Минкультуры – не желает. Поэтому университет предлагает создать Российскую национальную социально-политическую библиотеку с сохранением статуса федеральной библиотеки и включить ее в федеральный университетский комплекс, созданный на базе РГСУ. Многие, конечно, лишатся своих кормушек, но я считаю, что только так можно пресечь чиновничье попустительство разрушению библиотеки. С точки зрения нормальной логики библиотека и университет поссориться не могут. Они – союзники, объединенные функциональным назначением. Вряд ли служебное беспокойство чиновников вызвало то, что в библиотеку пришли читатели, именно те, для кого создавались хранилища, накапливались сокровища. Скорее администрацию библиотеки и покровительствующих им чиновников тревожит неизбежное уменьшение штатной численности с 55 человек до минимально необходимой. Не исключено также, что кого-то беспокоит реальное несоответствие между каталогом и книжным фондом. Ведь в середине 90-х годов в ГОПБ начались масштабные хищения. Известно, что из библиотеки было вывезено около двух тысяч редчайших книг. Лишь 375 из них удалось вернуть. В 2002 году было украдено уникальное издание на латинском языке рыночной стоимостью более полутора миллионов долларов – «Утопия» Томаса Мора. Кто и сколько вынес еще, никто не знает. И, увы, не стремится узнать. Ведь за последние 12 лет инвентаризация там не проводилась.