Алена Свиридова

Популярная певица Алена Свиридова считает политику мужской игрой и не верит, что в управленческую элиту попадают лучшие из лучших. Корреспонденту «НИ» она объяснила, почему артисты тянутся к представителям власти, рассказала о своем отношении к официальному патриотизму и призналась в том, что получить российский паспорт ей удалось лишь благодаря вмешательству президента страны.

– Алена, вы человек с гражданской позицией или вас политика мало волнует?

– Жизненный опыт подсказывает мне, что события, происходящие в нашей стране, никак не зависят от моей гражданской позиции. И собственно говоря, я за баталиями на политической арене наблюдаю ровно с той же заинтересованностью, что и, например, смотрю кино, читаю книгу и т.д. Но не я герой этого фильма или книги.

– И поэтому читать вам ее не хочется?

– Прочитать можно, но писать не хочется. Я себя ощущаю человеком с избытком энергии и жажду применить ее в мирных целях. А политика – это очень специфическая мужская игра. Иногда в нее, конечно, играют женщины, но достаточно своеобразные.

– Неужели никто из них не вызывает у вас симпатий?

– Ну, почему же? Мне очень нравится Хакамада. Могу сказать, что, наверное, она стала бы достойным лидером нашей страны. Она умудряется соединять в себе лучшие черты и мужские, и женские. Мужская составляющая Хакамады даст фору просто процентам 90 тех людей, которых я видела с ней рядом. Когда она начинала говорить, им лучше бы было молчать, потому что все сказанное ими было совершенно неубедительно. Но помимо этого, у нее есть чисто женский подход к жизни, а он сам по себе является созидательным. Женщины вообще не разрушители. Они, как существа, производящие потомство, стремятся это потомство сохранить, делая жизнь более приемлемой для его выживания. Поэтому я женщинам верю больше. Но только умным. Таким, как Ирина.

– А в сегодняшней России, на ваш взгляд, вообще умных людей ценят?

– На переднем плане сегодня невежество, сила, непрофессионализм. Причем это свойственно не только политике, но и другим сферам жизни. Я не знаю, что это: либо мы близимся к закату нашей якобы империи, либо это такой переходный период. Реально умным людям приходится гораздо сложнее. То есть они должны обладать какой-то бешеной силой, чтобы пробиться. Но люди умные зачастую еще и порядочные. И они не в состоянии играть в общепринятые игры, потому что они без правил. Победить в них лишь благодаря своим знаниям и силе духа невозможно.

Наше чиновничество, с которым я пару раз сталкивалась, представляет собой абсолютно непробиваемую стену. Здравый смысл – чуждое ему понятие. Что такое здравый смысл в моем понимании? Это признание очевидной полезности того или иного явления для общества в целом. Полезности, которую можно доказать и которая видна невооруженным взглядом. Но почему-то здравый смысл чужд не только чиновникам, но и большинству наших сограждан.

– И одно из доказательств тому то, что россияне постоянно пеняют на ошибки власти, но голосуют все равно за нее?

– Россия генетически предрасположена к авторитарному режиму, а не к демократии. Мы по большому счету монархисты. Наши люди не хотят, чтобы им давали возможность сомневаться. Россияне не любят делать выбор. Есть царь-батюшка, Богом поставленный – вот и хорошо. И дальше все идет своим чередом: тебе не нужно думать.

У нас никто не отвечает за себя. В России способны винить политическую систему и тех, кто ее создал, погодные условия, но никто не говорит: я сам виноват в том, что моя жизнь меня не устраивает. Это не в нашем менталитете. А что есть наш менталитет – «тайна сия велика есть».

Я стала приходить к мысли, что, наверное, у человека должен быть талант к развитию. А у нас вообще не принято копаться в себе, заниматься самовоспитанием. То есть позитивно относиться к жизни: если сегодня не получилось, завтра получится. Это проверенный рецепт: человек, если он что-то хочет сделать, поднимает свою задницу и, несмотря ни на что, делает.

– Но гораздо же легче плыть по течению…

– Вот мы и подошли к тому, что гораздо приятнее ничего не делать и при этом обвинять всех окружающих в том, что дела идут плохо. На этом принципе, судя по всему, и строится не только жизнь общества, но и вся чиновничья пирамида до самого верха. Менталитет, к сожалению, у всех один и тот же.

– Систему управления страной в целом, на ваш взгляд, сегодня можно назвать авторитарной?

– Сегодня очень авторитарная система. Даже если взять не политику, а эстрадно-развлекательную сферу. Пара человек в России решают, что страна будет смотреть или слушать. А слушать или смотреть она будет то, что хорошо продается. А хорошо продается туалетная бумага, жевательная резинка – предметы массового потребления. И к искусству эти «товары» не имеют никакого отношения. Поэтому планочка у нас раз – и рухнула. Сейчас мы пришли к тому, что Россия – настоящая страна третьего мира, не лучше Зимбабве.

– При президенте существует совет по вопросам культуры, возглавляет его Лариса Долина. А на ваш взгляд, государство как-то поддерживает культуру?

– Я лично никак не ощущаю поддержку государства. Один раз в жизни я испытала благодарность к власти просто потому, что она решила мою проблему с гражданством. Это когда я после десяти лет жизни в Москве решила получить российский паспорт, как делали все нормальные люди в такой ситуации. На последней стадии процедуры я уперлась в каких-то чиновников, которые сказали, что моя справка, выданная десять лет назад, недействительна и что я должна ехать и получать ее снова. После этого я, конечно, обратилась куда следует. И тогда указом президента мне дали гражданство буквально за час. И справок никаких не понадобилось. Вот вам еще один пример, когда царь-батюшка решает все. Я подозреваю, что вообще все вопросы должен решать Путин. Если у меня в доме вдруг течет канализация, я должна только Путину звонить.

– Так, может, нет нужды содержать такую ораву чиновников, достаточно президента и небольшого пула бояр?

– Бюрократическая система у нас настолько старая и разросшаяся, как раковая опухоль, что ее нельзя удалить просто хирургическим путем. Я думаю, что, поскольку десять лет назад произошло первоначальное накопление капитала, сейчас наша страна должна лет пятьдесят провариться в собственном соку, чтобы усвоить это. Может быть, в результате стихийное присвоение богатств удастся во что-то позитивное переплавить. Я верю в естественный ход событий истории и ничего экстраординарного не жду. Поэтому я достаточно спокойно отношусь ко всему, что происходит со страной, понимая, что мы сейчас находимся в подростковом периоде – с прыщами и прочими прелестями этой чудесной поры.

– Многие ваши коллеги сегодня вступают в партию власти. Зачем им это?

– Наверное, это желание какой-то стабильности. А ведь это ощущение очень важно для раскрепощения мозгов: ты понимаешь, что завтра не сдохнешь с голоду. Жажда такой стабильности и заставляет артистов тянуться к представителям власти. У нас, например, много всяких выборных кампаний. И не секрет, что это хлеб с маслом и икрой для артистов. Кроме того, не только в нашей стране, но и во всем мире наметилась тенденция: артисты потихоньку сходят с больших сцен в маленькие гостиные. Поэтому, чем больше ты находишься среди богатых людей или людей власти, тем лучше у тебя идут дела.

– Но ведь близость к власти обязывает. Приходится иной раз государственный заказ отрабатывать. Кстати, сейчас такой заказ сделан на тему патриотизма. А к его проявлениям относят создание общенациональных «шедевров» типа «Ночного дозора»...

– Я не смотрела ни первый, ни второй «Дозор». Потому что агрессивная реклама и истерика мне действуют на нервы. Я хочу составить о любом явлении объективное, непредвзятое мнение. Мне абсолютно чужд снобизм – я смотрю кино, как пятилетние ребята: если начинаю верить, значит, верю, и мне абсолютно все равно, кто все это снял и почему. А для национальной идеи то, о чем вы говорите, мелковато. Звучит приблизительно так: наконец-то мы изобрели велосипед – едет не хуже, чем у всех остальных, и колеса вроде круглые.

Я все время вспоминаю фильм «Судьба человека» Бондарчука. Вот шедевр, после просмотра которого у детей действительно возникало чувство единения. Кстати, после института я год работала в школе учителем пения в 1–3 классах, и у детей самая любимая песня была «Вставай, страна огромная». Они путали слова, но весь класс на самом деле вставал, и что-то с ними происходило. У них лица становились одухотворенными...



Поэт Илья Кормильцев: «Никто не застрахован от столкновений с властью»