Судья Конституционного суда РФ в отставке Тамара Морщакова

– Тамара Георгиевна, российской Конституции исполнилось два десятилетия. На ваш взгляд, не устарела ли она в быстроменяющемся мире, не пришло ли время что-нибудь в ней поменять, подправить?

– Это серьезный политический вопрос. Нужно определиться с тем, каковы цели этих изменений. Легче всего изменяются те положения Конституции, которые как раз часто подвергаются критике, а именно – сама структура и механизм власти, ее формирование и ее осуществление. Эти положения могут изменяться путем принятия конституционного закона о внесении поправок. Важно, чтобы те, кто хотят усовершенствовать сам механизм осуществления власти, не использовали такой сложный инструмент, как принятие новой Конституции. Она принимается путем созыва Конституционного собрания. А Конституционного собрания у нас нет, причем правила его формирования даже не установлены. Это долгий, тяжелый, непростой и неблагодарный процесс.

– Какова же, по вашему мнению, цель предлагаемых изменений?

– По-моему, она очень проста. Она заключается в том, чтобы переключить внимание общества с острых проблем осуществления власти на вещи несколько утопические и, может быть, совершенно не востребованные, не необходимые сейчас. На этой волне могут появляться очень неприятные вещи. И я вижу попытки уничтожить конституционные ценности. Я знаю о проектах Конституции, которые предложены профессурой Московского университета. Там речь идет о пересмотре не механизма власти, а об уничтожении, если хотите, основных конституционных ценностей. Высшие ценности – личность человека, его права и свободы – там не ставятся на первое место, в отличие от ныне действующей Конституции. А на первое место ставятся интересы государства и само оно как особая ценность. Но я не понимаю никакой такой ценности государства, если оно не способно, не призвано, не желает защищать права человека как высшую ценность. Государство нужно ровно настолько, насколько оно способно выполнять свою главную миссию. Во всем этом кроется очень суровая опасность, что кто-то хочет просто-напросто поменять саму сущность российской государственности. В Основном законе все эти положения сформулированы и закреплены исчерпывающе – здесь и плюрализм, и многопартийность, и запрет одной идеологии, и невозможность иметь единую для всех религию, и свобода слова, и шествий, и все остальное, что является принципиальными конституционными основами устройства российского общества. Предлагается же положение о политическом многообразии изъять, ввести государственную идеологию, провозгласить государственную религию – то есть перейти фактически к отрицанию приоритета международно-правовых норм и принципов в российском законодательстве, в том числе в области прав человека.

– А как вы относитесь к таким предложениям, как переход от президентской республики к парламентской? Есть мнение, что это поможет сбалансировать ветви власти, так как сейчас все находится под давлением президента.

– Эти изменения просто невозможны при нынешней фактически однопартийной системе. Очевидно, начинать надо с таких изменений, которые устранили бы эту однобокость (однопартийность), с изменений, которые позволили бы реально развиваться оппозиционным партиям. Потому что в условиях однопартийности парламентская демократия и парламентская республика невозможны.

– Насколько в таком случае важна стабильность Конституции и конституционного строя?

– Как я уже говорила, современная Конституция относится к жестким, трудно изменяемым. Но знали мы и мягкую, предшественницу нынешней, в которую десятками лет вносились изменения во многие статьи. Ничего хорошего от этого не было, так как не было стабильности. Что касается сегодняшнего дня, то, как мне кажется, будь Конституция одухотворенной, она предъявила бы и нашему обществу, и в первую очередь государственной власти справедливые претензии по поводу несоблюдения ее норм.