«Журналистика приобрела женское лицо и ушла в гламур»

Оказалось, что проблемы российских СМИ меркнут перед проблемами коллег других постсоветских государств, а российские журналисты зарабатывают почти столько же, сколько их западноевропейские коллеги, однако, в отличие от них, беззащитны перед работодателем. Итоги конгресса по нашей просьбе подвел генеральный секретарь Международной конфедерации журналистских союзов Ашот ДЖАЗОЯН.

– Что вы считаете самым большим достижением конгресса?

– То, что нам удалось пригласить журналистов постсоветского пространства. С тех пор как развалился СССР, проводилось три таких конгресса, но в них участвовала только Россия. А здесь впервые удалось собрать 200 журналистов с постсоветских пространств. Была возможность сравнить ситуацию в разных странах. Вот только оказалось, что «круглый стол» по трансформации СМИ в постсоветских государствах был дополнительным мероприятием, а основным в это время – проблемы СМИ в африканских странах. Я ничего против Африки не имею, но здесь 300 млн. человек выбрали новую парадигму развития, и они тоже достойны основного внимания.

– И что волнует наших коллег в постсоветских странах?

– Проблемы журналистов во всем мире примерно одинаковы. Разница только в том, на каком уровне развития находится данное государство. И в российской журналистике не так много проблем, как в журналистике этих стран. Когда мы говорим о свободе слова, об отношениях с государством, то это не проблемы, а задачи, которые нужно решать. Но мы в России можем свободно выражать свое мнение. А есть страны, где журналист без разрешения ничего написать не может.

– Вы имеете в виду Туркмению?

– Туркмения, Узбекистан. В Грузии, если ты идешь против власти, тебя могут уволить с работы.

– В России не увольняют?

– В России тоже могут. Но в России выходят газеты, которые имеют свою позицию. У нас есть хотя бы попытка диалога с властью. А в Туркмении и Узбекистане – нет.

– Тем не менее, президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов говорит, что общий тираж независимых изданий – 700 тыс. экземпляров, включая региональные еженедельники. На 140 млн. населения.

– Я не говорю о том, что проблем нет. Но если бы вы побывали в Туркмении, вы бы меня поняли. Или вот еще пример. Недельный тираж всех армянских газет составляет 22 тыс. экземпляров.

– Десять экземпляров на тысячу жителей?

– Да. А это значит, что там нет журналистики, нет гражданского общества. И так в этих странах повсюду.

– О чем на конгрессе не удалось договориться?

– О диалоге цивилизаций. Выступал датский журналист, выступали арабские журналисты. И тот спор, который возник из-за карикатуры на пророка, и дальше продолжился. Выяснилась еще одна проблема. Арабские журналисты Европы совершенно не интегрированы в европейскую журналистику. Они дошли до того, что предложили создать ассоциацию арабских журналистов Европы. То есть разлом цивилизаций продолжается. Мы говорим, что мы, журналисты, поверх барьеров. А получается, что линия раскола продолжается и среди нас. И дело журналистских организаций – эти барьеры преодолевать. И еще одна проблема. Раньше союзы журналистов представляли интересы журналистов в отношениях с властью. А теперь крупнейшие газеты и телекомпании стран Евразии принадлежат государству или олигархам, и они сами выстраивают свои отношения с властью. Посредник им не нужен. И союзы журналистов оказались вне этого диалога.

– А как на Западе?

– На Западе журналистские союзы – это профсоюзные организации. Туда входят те люди, которые работают по найму, как журналисты. Ни один работодатель туда не входит. А у нас в Союз журналистов может вступить главный редактор и даже собственник СМИ. Вторая проблема – множество государственных СМИ, откуда журналистика уходит, и корреспонденты превращаются в мелких чиновников, которым любой клерк может давать задания. Еще одна тенденция – журналистика приобрела женское лицо.

– С чего вы взяли? Почти все главные редакторы – мужчины, почти все звезды – мужчины.

– Это сейчас. А вы зайдите на факультеты журналистики. Там девушек – 78%.

– Так это потому, что у них лучше способности к филологическим наукам. А по специальности потом все равно половина не работает.

– Но я считаю, что тенденция неверная. У нас когда в школе проблемы возникли? Когда учителя-мужчины ушли. Я не говорю, что журналистика – мужская профессия. Но мужчины в этой профессии должны быть. И еще – журналистика стала поверхностной. Она уходит в гламур, в желтую прессу. А публицистики нет. Раньше в каждой газете было пять-шесть публицистов, а теперь их очень мало. А там, где тираж всех газет страны 22 тысячи, их вообще нет. Газеты печатают лото, программу телевидения и грудь очередной певицы. Самая крупная грузинская газета с тиражом 16 тыс. экземпляров – это газета о слухах.

– Вы говорили, что Союз журналистов оказался вне диалога с властью и поэтому не нужен. Насколько права в этой связи вице-президент Медиа-союза Елена Зелинская, которая назвала Конгресс «обочиной журналистики»? Тем более что власть вас проигнорировала, звезды проигнорировали.

– Да, власть проигнорировала, звезды проигнорировали. Здесь несколько причин, и Союз журналистов должен сам разобраться, что происходит. Но на конгрессе из России было 1200 участников из 130 национальных союзов разных государств. По словам председателя СЖ Бельгии г-жи Мартине Симонис, быть сегодня здесь в Москве среди делегатов Конгресса – это большая привилегия для журналиста Европы. Как можно сказать, что это обочина? Если журналист в маленькой поселковой газете выполняет работу не хуже, чем Николай Сванидзе, как можно его назвать обочиной?

– Только у Сванидзе аудитория в тысячи раз больше.

– Но каждый выполняет свою работу. Союз журналистов в провинции потому и силен, и его любят там, что он защищает интересы региональных журналистов. Да, я хотел, чтобы президент России приехал на Конгресс и выступил. Кстати, такие ожидания были у многих участников Конгресса. Не приехал. Значит, надо строить Союз таким образом, чтобы с ним считались. Вы знаете, что членские взносы в нашем Союзе журналистов почти никто не платит? А в Швеции, Финляндии, где организации журналистов очень сильные, каждый журналист платит ежемесячно по 200–300 долларов. Это дает фантастическую защищенность, когда никакой работодатель без ведома Союза не может с журналистом что-то сделать. А у нас не защищен никто.

– Получается, что Союз журналистов силен в провинции, а в Москве, где крутятся реальные деньги, его никто не признает?

– Союз журналистов России – это довольно серьезная уважаемая организация на Евразийском пространстве. Не случайно, впервые за всю 90-летнюю историю его существования председатель Всеволод Богданов избран единогласно в Исполком Международной федерации журналистов. Конечно, она пользуется, прежде всего, большим влиянием в русской провинции вдалеке от Садового кольца.

– То есть как Москва – государство в государстве, так и московская журналистика – отдельное явление в общероссийской?

– Московская журналистика такая же, общероссийская. Да, тут другие деньги, и она отличается версткой, зарплатами. Но в Америке тоже в «Вашингтон пост» или «Нью-Йорк таймс» зарплаты выше, чем в местных газетах в городах, где проживают 25 тыс. человек. Это медиарынок.

– Одной из тем на Конгрессе был вопрос о достойных условиях труда журналиста. Насколько условия труда российских журналистов можно признать достойными?

– «Фридом Хаус» определил нам 168-е место по свободе слова. Я много езжу и смотрю, что творится с журналистикой в разных странах. И мне это смешно. На телеканалах и в ведущих газетах Москвы и других мегаполисов зарплаты почти выровнялись с уровнем европейских журналистов. Но по отношениям собственник-редактор-журналист мы еще в очень плачевном состоянии. В любой европейской газете договор о найме на работу занимает 26 страниц мелким бисерным почерком.

– В самом начале разговора вы сказали про Африку. Если с ней сравнить постсоветское пространство, в чью пользу будет?

– В нашу! У них же до сих пор компьютеров нет, связи…