«Короткая и яростная гражданская война»

По данным Аналитического центра Юрия Левады, сегодня 28% опрошенных считают, что ни те, ни другие участники конфликта не были правы. Между тем 19% участников опроса пришли к противоположному выводу – правы были все. Позицию Бориса Ельцина, отдавшего приказ стрелять по Белому дому, сегодня поддерживают 9% респондентов. Сторонников Руслана Хасбулатова и Александра Руцкого набралось 11%. Треть опрошенных, или 32%, ответить на этот вопрос затруднились. Зато большинство россиян уверено, что повторение событий 1993 года в ближайшие несколько лет невозможно. По данным Всероссийского центра изучения общественного мнения, сегодня так думают 61% опрошенных. Десять лет назад, отвечая на этот вопрос социологов, такое мнение высказывала ровно половина участников опроса. Наконец, в наши дни лишь каждый пятый россиян (21%) верит в возможность вооруженного противостояния президента и парламента, хотя в 1998 году такого мнения придерживались 36% респондентов.

Сопредседатель движения «Демократическая Россия» Лев Пономарев, бывший в 1993 году депутатом Верховного Совета РФ, октябрьские события расценивает как «попытку захвата власти». «Конечно, парламент не был подотчетен Кремлю», – вспоминает он в беседе с «НИ», но добавляет, что тот Верховный Совет нельзя считать воплощением парламентской демократии. По мнению правозащитника, сейчас никто не вникает в подробности тех событий. «Сегодня интересна лишь картинка: президент расстрелял парламент. Но была попытка захвата власти Верховным Советом и Советом народных депутатов, – напоминает г-н Пономарев. – По Конституции вся полнота власти и так была у Совета народных депутатов. Но президент вынес на референдум вопрос: кому вы доверяете, съезду или президенту? Народ ответил – президенту». Правозащитник отмечает, что «если бы победа была за Верховным Советом, то при весомых позициях Руцкого это привело бы к еще более серьезному кризису». При этом, «если бы не было путча, то был бы раскол России и гражданская война», уверен он.

Иван Рыбкин, находившийся в дни путча в Белом доме на стороне Верховного Совета и покинувший его после расстрела, также считает, что «эти события повлияли на весь дальнейший ход истории». Он вспоминает, что в конце августа он, как руководитель одной из самых крупных фракций «Коммунисты России», на Съезде народных депутатов обратился к Борису Ельцину с предложением принять так называемый нулевой вариант: и президенту, и депутатам пойти на выборы. «Я был убежден и говорил ему об этом на совете фракции, что и его изберут на новый срок, и многих из нас, – признается «НИ» Иван Рыбкин. – Не получилось, и тогда появился соблазн силового разрешения конфликта. Все были небезупречны в этом деле».

По словам г-на Рыбкина, в тот день, когда Борис Николаевич подписал знаменитый указ 1400 о роспуске парламента, он выступил на заседании президиума Верховного Совета с этим же предложением «нулевого варианта»: «Мне чуть глаза не выцарапали! Особенно женская составляющая президиума Верховного Совета». Интересно, что уже после штурма Белого дома и состоявшихся выборов в первую Госдуму Иван Рыбкин стал ее председателем.

Сейчас он говорит, что «после этой яростной, короткой гражданской войны в самом центре Москвы тяжело было начинать работу первой Госдумы». «Мы встретились с Борисом Николаевичем. Он как президент РФ, я – как первый председатель Госдумы РФ. Мы пожали друг другу руки, вышли из опаленного Белого дома и договорились, что все сделаем для того, чтобы это никогда не повторилось, – вспоминает он. – Борис Николаевич очень сильно переживал по поводу трех событий: развала Союза, войны в Чечне и расстрела Белого дома. Очень сильно переживал, я это точно знаю…»

Участники тех событий жестко критикуют нынешнюю Думу, отмечая даже, что она и парламентом-то не является. Тот же г-н Рыбкин говорит, что «считал и считает: парламент должен выполнять две функции – представительскую и законотворческую». «С моей точки зрения, представительская функция в условиях того, что раздавлены все инакоговорящие, инакомыслящие и инакоподходящие к делу, отсутствует, – отмечает бывший спикер Госдумы. – Парламенты всех уровней и Государственная Дума должны говорить, а иногда и вопить голосом народа. Вот этого совсем не слышно. Такое ощущение, что страна сама по себе живет, а парламент – сам по себе. Набор депутатов случаен, пристрастия при составлении списков сказываются по преимуществу кремлевские. Сейчас и партии могут организоваться только по высочайшему желанию и повелению».

Депутат Госдумы от КПРФ Виктор Илюхин, в дни путча бывший сопредседателем Фронта национального спасения, начинает свои воспоминания со слова «трагедия». Он также отмечает, что именно эти события положили «конец российскому парламентаризму». «Что это за разрешение такое: выкатить танки и расстрелять парламент? – задается вопросом в беседе с «НИ» Виктор Илюхин. – И что теперь, если возник конфликт между законодателем и исполнителем, опять прибегать к силе? Я расценивал и буду расценивать эти события как конституционный переворот, совершенный Борисом Ельциным».

Продолжая критику, наш собеседник заявил: «В России парламентаризма как такового нет. Государственная Дума и Совет Федерации превращены, по сути дела, в придаток правительства и администрации президента». По его словам, сегодня у Госдумы нет своего лица, нет независимости, она не может рассматривать документы, так как хотела бы. «Окончательный удар по парламентаризму нанесла «Единая Россия», но начало этого – залпы танков по Белому дому, – утверждает депутат Илюхин. – С того момента больше нет парламентаризма в России. У парламента должна быть своя точка зрения, почему за это должны расстреливать?!»

Виктор Шейнис, в 1993-м бывший заместителем ответственного секретаря конституционной комиссии Верховного Совета, говорит «НИ», что те события можно было бы предотвратить и найти компромисс, «если бы в нашей национальной традиции существовала культура компромисса». «Эти события были неизбежны в той ситуации, которая сложилась к поздней осени 1993 года, – вспоминает г-н Шейнис. – Были две коалиции: одна объединяла новую бюрократию, очень быстро сформировавшуюся вокруг Бориса Николаевича Ельцина, и тогдашних российских демократов. Вторая объединяла людей, остро ностальгировавших по Советскому Союзу. Я думаю, что сегодня с удаленной дистанции можно и нужно говорить об ошибках российских демократов, которые подталкивали Ельцина под локоть. Он и сам был готов действовать решительно, но демократы не были утихомиривающим компонентом в этой ситуации».

Г-н Шейнис уверен, что «указ 1400, безусловно, был нелегитимен, президент не имел права распускать парламент, но и ответ народных депутатов был неадекватен». В итоге события 1993-го имели крайне тяжкие последствия для развития парламентаризма в России. Нынешняя Госдума, по его словам, родилась в очень непростой обстановке. Но практика показала, что за последние 15 лет происходило постепенное умирание парламента, и «сегодня Дума – не место для дискуссий, как полагает ее председатель». Сейчас, говорит г-н Шейнис, такое противостояние, конечно, исключено. «Выбор между этими двумя парламентами – это выбор между чертом желтым и чертом зеленым, – отмечает наш собеседник. – Я не могу выбирать в таких условиях: и Верховный Совет был плох, а Госдума вообще не является парламентом».

Интересно, что и демократы новой волны, оценивая события пятнадцатилетней давности, говорят, что выбор между двух таких демократий – мятежной образца 1993-го и нынешней «суверенной» – для них не стоит. Секретарь федерального политсовета СПС Борис Надеждин считает, что «общечеловеческого ответа на вопрос, какая система лучше, не существует». В условиях войны и внешней угрозы, конечно, лучше единоличная власть, говорит он. «А если вы хотите, чтобы ваше общество развивалось мирно, учитывался консенсус между разными слоями населения и скорее росли экономика, благосостояние людей и продолжительность их жизни, то тогда, очевидно, лучше парламентская система».

А вот простой участник октябрьских событий 15-летней давности Владимир Тирянов, пришедший тогда по призыву Егора Гайдара к Моссовету, говорит «НИ», что если бы то же самое повторилось сейчас, то «сто пудов был бы там: защищал бы демократию и свободу». Но прошедшие годы политических реформ, судя по всему, не прошли для защитника свободы бесследно. «Конечно, тогда была возня, грызня, – вспоминает Владимир. – Но выбирая между тем мятежным Верховным Советом и нынешним ручным парламентом, я бы не выбрал ни тот, ни другой». Он считает, что октябрьские события 1993 года «расставили все точки, в том числе и в отношении к парламентаризму в России».