Не нефтью единой

До кризиса у правительства были планы сократить уровень ненефтегазового дефицита до 3,7% ВВП, однако глобальная экономическая рецессия спутала все карты. Доходы бюджета резко снизились, а расходная часть, напротив, выросла из-за необходимости финансировать антикризисные меры, а потом из-за резкого повышения социальных обязательств, в частности размера пенсий. Если до кризиса в бюджет направлялась лишь часть доходов от экспорта энергоресурсов в виде так называемого «нефтегазового трансферта», а остальное шло в Резервный фонд и Фонд национального благосостояния, то сейчас все нефтегазовые доходы полностью идут на покрытие дефицита бюджета. Залезать приходится и в ранее накопленные резервы.

Иными словами, за довольно короткий промежуток времени зависимость федерального бюджета от углеводородов выросла в разы. Говоря об объемах ненефтегазового дефицита, г-н Кудрин признал: «Сегодня мы имеем 13,9%». А задачу он поставил «опуститься до уровня 4–5%». И сроки определил: «Я думаю, к весне на новый период бюджетного цикла 2012–2014 годов мы сделаем такие предложения». Пока же мы «сидим на игле» так глубоко, что даже возвращение нефтяных цен на вполне адекватный уровень нас уже не устраивает.

По словам г-на Кудрина, от профицита бюджета в размере 5–6% ВВП при цене на нефть примерно в 70 долларов за баррель Россия упала до дефицита в 5–6% примерно при том же уровне цен. Он также отметил: «Если до кризисного 2008 года мы тратили 6,5–7% нефтегазовых доходов на расходы бюджетной системы, то сейчас –13–14%». Напомним, ранее глава Минфина утверждал, что для бездефицитности федерального бюджета нужно, чтобы в следующем году «черное золото» стоило 109 долларов за баррель, а в последующие два года – 105.

Эксперт Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования Елена Пенухина считает, что предлагаемое Минфином ограничение ненефтегазового дефицита возможно, но отнюдь не через пару лет. «Учитывая то, что у нас в планах стоит к 2015 году выйти на бездефицитный бюджет, это как раз и предполагает, что ненефтегазовый дефицит составит порядка 5%. К 2015 году это реально, – сообщила она «НИ». – Но если в 2012 году у нас уже заложен обычный дефицит в 3,1%, то ненефтегазовый никак не может оказаться 5%».

По словам аналитика, власти сейчас ищут возможность получить дополнительные доходы не из сырьевого сектора, например, за счет повышения акцизов и увеличения собираемости НДС. «Если до кризиса, по нашим оценкам, собираемость НДС составляла порядка 70–72%, то сейчас она сократилась до 65%, в то время как средний европейский уровень составляет 88%, – заметила г-жа Пенухина. – За счет повышения собираемости НДС до среднеевропейского уровня, хотя это очень непросто, можно выиграть почти 1,5% ВВП». Но эта прибавка все равно не сможет заместить выпадение нефтегазовых доходов. Поэтому единственный путь, по мнению эксперта, – это структурная перестройка отечественной экономики. Чтобы ненефтегазовые доходы превышали нефтегазовые, несырьевой сектор должен доминировать над сырьевым.

Мы же от этого очень далеки. Алексей Кудрин вчера отметил: уровень промпроизводства в целом вышел на докризисный. Но это в целом, а по частностям картина совсем иная. «Машиностроение имеет минус 20% от докризисного уровня, чуть лучше, чем до кризиса сельское хозяйство, еще не вышло на докризисный уровень строительство, металлургия на 8% ниже, чем до кризиса», – сообщил министр, признав, что Россия пока не разрешила ключевые дисбалансы своей экономики.

По словам проректора ГУ-ВШЭ, директора Института анализа предприятий и рынков Андрея Яковлева, возможность для быстрого повышения доли несырьевого сектора есть. «Одно из исследований показало, что у нас различие в производительности труда в конкретной отрасли обрабатывающей промышленности между 20% лучших фирм и 20% худших достигает 16 раз. То есть наряду с достаточно эффективными компаниями существуют и те, что должны были умереть еще 10–15 лет назад. Если будут созданы условия для выхода с рынка неэффективных фирм и одновременного входа эффективных компаний, возможно существенное, в разы, повышение производительности труда и за счет этого повышение доли несырьевых секторов», – пояснил «НИ» ученый.

По его словам, некоторые позитивные сдвиги у нас уже есть, но все упирается в проблемы эффективности существующих институтов, стимулов, а в конечном итоге – в эффективность самого госуправления. «Нехватка позитивных сдвигов в экономике в значительной степени имеет место потому, что государство неэффективно, а те же предприятия не понимают политику правительства, – отметил г-н Яковлев. – Когда я как человек, ведущий бизнес, не могу спрогнозировать, что будет делать правительство, я и сам буду действовать гораздо осторожнее, буду меньше вкладывать денег в развитие бизнеса, опасаясь рисков». Процесс диверсификации, по мнению эксперта, – это не вопрос одного года. Например, в Чили, где на середину 1970-х годов имелась очень похожая на Россию структура экспорта, только вместо нефти там была медь, преобразования заняли порядка 15 лет. При вполне адекватной промышленной политике.