Ректор Финансовой академии при правительстве РФ Михаил Эскиндаров

– Михаил Абдурахманович, в экономической науке вы известны в том числе и серьезными исследованиями на антикризисные темы. Какова, на ваш взгляд, природа нынешнего кризиса в России? Поначалу нам говорили, что он к нам «занесен». Однако затем стало понятно, что есть и местная «специфика», которой обнаруживалось все больше. Понятно, что кризис остается глобальным, но в какой мере он сугубо российский?

– Прежде всего, должен заметить, что наши ученые задолго до начала кризиса предупреждали: то, что начинается на Западе, в ближайшее время придет и сюда. К сожалению, к нам не прислушались. Мы официально выступили с докладом о возможности кризиса еще в феврале 2008 года. За месяц до этого наша академия представила на встрече с председателем правительства доклад о сценариях возможного кризиса в России и необходимости создания антикризисного центра. Встреча проходила в Академии народного хозяйства в присутствии нескольких министров правительства. Эта антикризисная идея реализовалась, но значительно позже, чем была выдвинута. Я не говорю, что мы решительно все предвидели в своих прогнозах, но основные сценарии нами тогда были обозначены. Они, кстати, опубликованы, с ними можно ознакомиться и сегодня. Что касается нынешней российской действительности, то основная наша проблема – это экспортозависимость экономики. Когда цена на нефть падает, ситуация в стране заметно «грустнеет». Второй фактор – уже сугубо российский. Отсутствие внутреннего денежного рынка заставило наши корпорации, в том числе и государственные, активно занимать средства на Западе. Тогда заемщикам казалось, что они брали дешевые деньги, но уже в самом начале кризиса почувствовали, как сильно «перебрали». Третья беда – наша технологическая, инфраструктурная отсталость. И это тоже немаловажный фактор кризиса. Мы до кризиса предлагали наиболее активно использовать средства стабфонда на закупку технологического и научного оборудования за рубежом. Эти затраты напрямую не повлияли бы на инфляцию, хотя этого боялся экономический блок правительства. Безусловно, на то, как развивался кризис в России, повлияли и наша слабая финансовая система, и тот факт, что наш фондовый рынок слишком зависел от иностранного спекулятивного капитала, который тут же при первой опасности «убежал». Страна сейчас с большими трудностями выходит из кризиса, но говорить о том, что мы справились с ним лучше или хуже других, рано, так как его последствия еще достаточно долго будут отражаться на экономике в целом.

– В Давосе недавно многие вновь активно заговорили об угрозе «второй волны». Некоторые российские экономисты даже называют сроки «разворота рынков» с новой рецессией и девальвацией рубля – не позже марта. Возможен такой сценарий?

– Эта угроза в условиях кризиса остается всегда. И может прийти эта волна достаточно быстро, если мы прекратим господдержку экономики, к чему призывают отдельные представители экономического блока правительства. Мы еще не так окрепли, чтобы наш бизнес можно было пустить в самостоятельное плавание. Но здесь я больше согласен с мнением, что нужна не точечная поддержка отдельных предприятий, а системная – отраслевая. Угроза также будет реальной, если государство прекратит поддержку финансового сектора.

– Многие критикуют правительство за поддержку «АвтоВАЗа»…

– А я считаю, что она очень нужна, потому что Тольятти – это около 750 тыс. населения, непосредственно связанного с заводом. И расходы на прямую соцподдержку населения города будут значительно более высокими, нежели на финансовую подпитку производства. Другой вопрос – что конкретно поддерживать. К примеру, завод должен передать городу избыточные социальные структуры, которые до сих пор привязаны к нему. Я и раньше говорил: таких, как Пикалево, полно. В России почти 250 крупных градообразующих предприятий. Многим моногородам уже нужна не поддержка, а реорганизация или даже переселение. Нужна специальная госпрограмма по моногородам.

– А какие отрасли вам представляются наиболее перспективными?

– Автомобилестроение в первую очередь, машиностроение, строительная индустрия, авиационная отрасль. Иногда приходится из Красноярска в Иркутск лететь через Москву, поэтому нам нужно возрождать малую авиацию – то, что раньше называлось «кукурузниками». Они обеспечивали активное передвижение населения внутри страны. Хорошие самолеты у нас используются на интерконтинентальных рейсах, а малая авиация, для рейсов до 2000 км, практически отсутствует. И еще – инфраструктура, мы здесь сильно отстали. Нужно создавать крупные хабы – центры обеспечения передвижения товаров и людей. В каждом регионе они обязательно должны быть – в Приволжье, на Урале, на Дальнем Востоке.

– Антикризисная программа на 2010 год как раз предусматривает отход от поддержки отдельных бизнесов и переход на отрасли…

– Надеюсь, что так и будет. Государству давно пора определиться с отраслевыми приоритетами. Нельзя поддерживать все, особенно в условиях ограниченных ресурсов. Необходимо, чтобы эти приоритеты понимал бизнес, в том числе и инвесторы – куда нужно активно вкладывать деньги. Это поможет и банковскому сообществу сориентироваться, что целесообразно финансировать в первую очередь. Эта политика должна быть совершенно четко обозначена в конкретных целевых программах, дополняющих антикризисный пакет мер.

– Вы затронули вопрос поддержки банков. Тема, на мой взгляд, как минимум спорная. Можно понять людей, когда они спрашивают: а зачем эти банки поддерживать? Они у нас по профилю не работают, никого не кредитуют. Это, по сути, ростовщические конторы…

– Согласен, в последнее время банки живут во многом за счет валютных и финансовых операций, продолжают вкладывать деньги в фондовый рынок, при этом кредитная деятельность практически на нуле. Не исключено, что могут вновь появиться опасные «пузыри». Признаки этого уже налицо, и чтобы в этом убедиться, достаточно сопоставить статистику роста фондового рынка и роста реальной экономики. На фондовом рынке главное – не перестараться, не перегреть его, потому что реальных денег там всего 5–10 %. Если эта политика участников финансового рынка не поменяется, то это станет прямой угрозой «второй волны». А то, что ЦБ постоянно снижает ставку рефинансирования, все равно не заставит банковскую систему активно кредитовать. И причина тут опять же в отсутствии четких приоритетов. Банки должны знать, куда нужно вкладывать средства. А государство должно обеспечить минимизацию их рисков, в том числе гарантировать, что в случае каких-то катаклизмов оно эти направления поддержит. Только так. Иначе банки и дальше будут играть деньгами на бирже, а не запускать их в реальный сектор.

– Сейчас много говорят о корпоративных долгах как факторе финансового риска для России. Насколько реальна угроза?

– Мы часто говорим только о плохих банковских долгах, между тем в целом плохие корпоративные долги приближаются к 20% от общей задолженности корпораций. Примерно такая же ситуация и с плохими банковскими активами. Это тоже потенциальная угроза «второй волны». Многие корпорации активно стараются реструктурировать свой долг, перекредитоваться, и, надо сказать, успешно. В банковском портфеле сейчас, думаю, около 15% плохих кредитов. Критичным считается уровень более 20%. Надо отметить, что темпы прироста плохих долгов в декабре 2009-го замедлились, и общий рост практически остановился. Конечно, был испуг, когда неожиданно для многих Альфа-банк объявил, что у него 18–19% плохих долгов, но по другим крупнейшим банкам эта цифра меньше. У госбанков – до 10%. Есть реальная надежда, что банки и корпорации справятся с этой серьезной проблемой плохих долгов в течение 2010–2011 годов.

– Сейчас оказывается, что у нас была масса людей, предвидевших кризис. Насколько профессиональна наша финансово-экономическая элита? Ведь Финансовая академия ее как раз и готовит. Какие мысли навевает контингент? Как вы оцениваете наше экспертное сообщество?

– Экспертное сообщество?.. Я не уверен, что оно у нас сформировалось как социальное сообщество. Есть образованные люди с хорошим чутьем, но есть и совсем далекие от реальности оракулы. Это связано с тем, что мы никогда для этого не готовили профессионалов-аналитиков. Раньше мы слишком прислушивались к мнению зарубежных институтов. Больше верили тому, что говорят на Западе, и не доверяли своим аналитикам. Жизнь показывает, что нужно создавать свое российское экспертное сообщество и национальные рейтинговые агентства, я в этом убежден. Экономический анализ требует многофакторного подхода. Чтобы дать верный прогноз, нужно учитывать не только экономическую ситуацию и прецеденты. Нужно понимать политическую ситуацию, знать социальные процессы, уметь моделировать экономическое развитие и просто обладать широким кругозором. Мы и Высшая школа экономики сейчас активно работаем над формированием такой группы высокопрофессиональных финансовых аналитиков, которая придет на помощь таким профессионалам, как Аркадий Дворкович, Андрей Клепач, Евгений Гавриленков, чьим прогнозам можно доверять. Вам первым я публично сообщаю, что мы подаем заявление в Рособрнадзор на изменение статуса академии на статус университета. Для этого есть все предпосылки – количество образовательных программ магистратуры и бакалавриата, около 200 программ по дополнительному профобразованию, несколько программ по аспирантуре. Растет объем научных исследований – в количестве работ и финансирования. В этом году мы запланировали израсходовать на науку около 200 млн. руб. В идеале минимум 90% преподавателей должны активно заниматься научной деятельностью. Сейчас – только треть. Вот когда эта задача будет решена, в России появится действительно авторитетное экспертное сообщество.