Театр-нелегал

Для английского интеллектуала и джентльмена Тома Стоппарда существование театра, который показывает свои спектакли в клубах и на частных квартирах, кажется чем-то экзотическим и вопиющим. Получив письмо от создателей белорусского «Свободного театра», он немедленно бросил все дела и за свои деньги поехал в Белоруссию, следуя прекрасной традиции солидарности людей искусства. После визита дал несколько интервью английским и московским газетам, справедливо полагая, что минскому театру сейчас требуется не только финансовая, но и моральная поддержка. Для московских театральных кругов, как, впрочем, для многих творческих людей в Советском Союзе, условия, в которых живет в Минске «Свободный театр» – не экзотика, а недавнее прошлое. Элитарная известность и преследования властей. Выбор пьес, не получивших господдержки. Спектакли, играющиеся неофициально в клубах, барах, на сценах Домов культуры, – абсолютно бесплатно. Премьеры на частных квартирах, на которые зрители собираются телефонными звонками и добираются до назначенного места огородами. Один из лучших московских спектаклей середины 80-х «Эмигранты» игрался в грязном подвале жилого дома, а режиссер Михаил Мокеев лично проводил зрителей небольшими группами пустырями и грязными московскими дворами. Знакома и «подвешенность» таких маргинальных театров, которые существуют как птички небесные, клюя то тут то там, получая поддержку то от Стоппарда, то от Вацлава Гавела, то от центра Мейерхольда.

В Москве минский театр показал три свои последние постановки, в том числе и восхитивший Тома Стоппарда спектакль «Психоз 4.48» Сары Кейн. Надо сказать, «Психоз 4.48» – один из самых непростых театральных текстов для постановки. Эта предсмертная пьеса двадцатисемилетней самоубийцы больше похожа на пульсацию крови из вскрытых вен, чем на выстроенный драматургический текст. Очень трудно не поддаться ее напору, еще сложнее его имитировать. Две актрисы «Свободного театра» (играющие в прихотливом беспорядке всех персонажей пьесы) играют на расстоянии вытянутой руки от зрительных рядов. В проходе между поставленными друг против друга рядами стульев оставлено пустое пространство. Перед началом представления его протрут мокрой тряпкой уборщицы. Потом появившиеся актрисы будут сидеть, лежать, бегать, прыгать, корчиться прямо у ног публики. В ноздри будет бить запах кофе из термоса и съедаемых фруктов. Актрисы будут заглядывать в глаза и гладить по голове, запрыгивать на колени и кидаться с кулаками. Полностью доверяя своему режиссеру Владимиру Щербаню, исполнительницы бесстрашно готовы кричать матерные слова (белорусский перевод более чем откровенен), биться в истерике об пол, раздеться до трусиков-стрингов. Но они категорически отстаивают свое право на приличный макияж: аккуратно сделанные брови, умело положенные тени, четко обрисованные карандашом, а сверху уже намазанные помадой губы, на аккуратный лак на ногтях и на прическу к лицу. Бедная наркоманка, изнемогающая от душевной тоски, умирающая то от истощения, то от передозировки, то от порезанных вен, – в белорусском варианте в промежутках явно сидит часами у зеркала и наводит марафет.

Маленькая сценическая неправда мигом разрушает доверие к происходящему. И натуралистические детали уже кажутся нарочитыми и придуманными. Истерики – акробатическими номерами. А яростный текст – имитацией.

Хорошие белорусские девочки старательно играют в плохую англичанку Сару Кейн. Они с блестящими глазами повторяют, что главная мечта: «Передознуться, вскрыть себе вены, а потом повеситься». А слышно совсем другое: «Мы так хотим нравиться! Мы такие хорошие!» И правда, хорошие! Милые, хозяйственные, добросовестные. В финале, раздевшись до черных мини-трусиков, они так кокетливо уходят за дверь, что думаешь не об ужасах самоубийства, а о вещах куда более игривых.

В белорусском спектакле есть азарт, есть радость игры, есть ощущение живого дела сплоченной команды. И все эти составляющие не менее важны, чем профессиональное мастерство, которое еще придет. При условии, если «Свободному театру» не перекроют кислород, а дадут возможность свободно существовать в не слишком густо населенном театральном пространстве Минска. Перефразируя астронавтов из футорологических фантазий Лема, можно сказать, что «живая команда слишком редко встречается в театральном пространстве, чтобы ее не замечать».