Музыкант Алексей Кортнев

– Тридцатилетие группы, вашего музыкального детища, – серьезный юбилей и время подводить итоги?

– Ну, конечно, итоги подводятся регулярно, но мы все юбилеи пока считаем промежуточными…

– Как будете отмечать этот?

– Хотим сделать программу, посвященную десяти самым ярким страницам нашей жизни, интересным знакомствам, проектам. Вероятно, каждой главе посвятим две-три песни, пригласим на сцену людей, которые к тому периоду имели отношение. Программа будет называться «Тридцатилогия» – т.е. наука о том, как правильно отмечать тридцать лет. Концерт будет служить неким учебным пособием, так что ваш первый вопрос совершенно точен: действительно получится подведение итогов.

– Когда состоится юбилейный концерт?

– В Москве – 30 ноября, а за две недели до этого такой же здоровенный концерт сделаем в Питере.

– За эти годы много ли замен произошло в составе «Несчастного случая»?

– У нас поменялись только два барабанщика и один бас-гитарист. За тридцать лет – это немного…

– Просто удивительно. Многие группы за эти годы изменились до неузнаваемости…

– Мы начинали вдвоем с Валдисом Пельшем, через год к нам присоединился Паша Мордюков, потом Сережа Чекрыжов, с тех пор мы так и играем основным составом, гитарист Дмитрий Чувилев – восемнадцать лет в команде, бас-гитарист Роман Мамаев – лет шестнадцать…

– Вы выбрали для себя музыкальную стезю, а не жаль было остаться без диплома одного из лучших факультетов МГУ – знаменитого мехмата?

– Там еще далеко было до диплома: на третьем курсе я уже практически перестал учиться – мы столько работали в студенческом театре МГУ и отдельно как группа «Несчастный случай», что стало понятно – надо выбирать. Не могу сказать, что горжусь тем, что ушел в студенческий театр на вольные хлеба, но я об этом и не жалею. Так сложилось и, наверное, правильно, потому что жизнь показала, что я довольно эффективно работал и без математического образования.

– Насколько я знаю, у вас вообще нет диплома о высшем образовании. Вам это не мешает?

– Пока нет. Может, я когда-нибудь и пожалею, но, кажется, я проскочил тот рубеж, на котором требуется предъявлять подобные документы…

– Что такое профессионализм с вашей точки зрения?

– Профессионал – тот, кто занимается чем-то за деньги и обеспечивает себя именно этим. С этой точки зрения наша группа, скорее, полулюбительская, то есть наши совместные занятия – не основной источник дохода, это, скорее, сборище энтузиастов. Ребята пишут музыку, снимают кино, занимаются рекламой, это самостоятельные занятия, и мне кажется, что это абсолютно правильно, мы все чувствуем себя равноправными и независимыми в коллективе из одиннадцати человек.

– Вашу группу можно было бы назвать не «Несчастный случай», а «Редкий случай»…

– Это – точно!

– Какова последовательность ваших творческих увлечений?

– Началось с того, что песни я начал сочинять в детском возрасте, еще в школе выступал с гитарой и пел песни в жанре КСП. Потом, поступив в МГУ, я сразу пришел в театр, и стало понятно, что это – уже другой уровень. И мне стало гораздо интересней заниматься не самодеятельной песней, а театрализованным действием сродни кабаре. В тот момент, да и по сию пору, я был безумно увлечен музыкой в стиле рок: Queen, Genesis – групп, которые занимались очень сложной, очень театральной музыкой. В их альбомах я находил невероятную драматургию и такую экспрессию в кардинальных сменах ритма, что понял: мне это интересней, чем начинать и заканчивать песню в одной тональности. Каждую песню мне хотелось представить как мини-спектакль, и в этом-то жанре мы и начали работать. Есть у нас и просто песни – типа «Генералы песчаных карьеров» или «Овощное танго», но главным хитом до сих пор является «Что ты имела в виду», состоящей из актерского монолога. Думаю, за счет оригинальности подхода мы и продержались.

– Вы себя называете текстовиком, но стихи вы тоже ведь пишете?

– Нет, я пишу тексты, которые потом кладутся на музыку. У меня есть несколько удачных стихотворений, но 99 процентов того, что хоть как-то интересно публике, это – тексты.

– Музыку пишете на тексты?

– Бывает по-разному, иногда параллельно.

– Вы часто занимаетесь инсценировками. Замечательный пример – «Конек-Горбунок» Ершова. А самому не хотелось написать пьесу в стихах?

– Я два раза пытался писать пьесу. Один раз для Театра мюзикла мы с Михаилом Ефимовичем Швыдким сочиняли спектакль «Времена не выбирают», который сейчас идет. В принципе получился пристойный спектакль, правда, от того, что я написал, не осталось ни рожек, ни ножек. Также получилось с Театром оперетты, для которого я сделал «Орфея в аду» – то есть полностью переписал либретто, тексты всех номеров. Но моя задумка была угроблена постановкой. Подозреваю, что мои неудачи обусловлены тем, что мои пьесы не слишком хороши, поскольку были б они блистательны, их нельзя было бы испортить ничем.

– Антона Павловича вон сколько портят…

– У Чехова слабые пьесы с точки зрения сюжета, поэтому его надо ставить только очень талантливо, а вот Шекспира можно ставить как угодно. У него тоже есть нудятина, но вот «Гамлета» можно ставить как угодно, там такая интрига, что не нужна никакая режиссура. Островскому не страшна режиссура – как известно, в Малом театре так и ставили: просто собирались актеры, разучивали пьесу, выходили и играли кто как может. Режиссерский театр фактически появился с пьесами Чехова, потому что с ними было непонятно что делать, вот и появилась такая фигура, как режиссер.

– Чем вам на сегодняшний день интересней заниматься, кино или театром?

– Театром. Однозначно театром. Хотя сейчас мне интересней всего заниматься группой в связи с грядущим тридцатилетием. Это огромное испытание для всех, это вызов. Нам нужно сделать хороший сценарий, много новых песен, которые мы уже написали. Сейчас я занимаюсь только этим и счастлив потому, что мне надоело заниматься параллельными проектами. И потом, знаете, если раньше мне казалось, что все отлично получается, то теперь я понимаю – то там нахалтурил, то здесь недоделал, потом смотришь и думаешь: «Господи, позорище какое, если б я был сосредоточен только на этом, получилось бы гораздо лучше».

– Вы ведь довольно плотно заняты в кино…

– Я снялся в двух неплохих работах, которые пока не могут выйти на экран. Это – «Бульварное кольцо», которое снял Дмитрий Барщевский (он же снял и «Московскую сагу») и восьмисерийный сериал «Кукушечка» Гриши Константинопольского.

– А почему эти фильмы не могут выйти?

– По разным причинам. «Бульварное кольцо» почему-то уже год не могут продать каналам, а «Кукушечку» не могут доделать из-за конфликта между продюсером и режиссером.

– А на телевидении у вас много работы?

– Сейчас нет желания что-то там делать. Меня часто зовут, но я вижу, что все формализовано и просто скучно…

– Что дало вам участие в телепроекте «Один в один»?

– На самом деле не только мне, а нам всем вместе – серьезное прибавление к гонорарам. Именно за этим люди идут на Центральное телевидение. Мы не зарабатываем работой в «ящике», а просто этим повышаем уровень своей популярности, а стало быть оплачиваемости. Это приходится делать, потому что мы взрослеем, играть концерты хочется все меньше, но если играть, то за большие деньги, семьи стремительно увеличиваются, соответственно увеличиваются траты на их содержание. Это было основной причиной. А вторая – мне было реально интересно попробовать, так как я серьезно никогда не занимался пародированием, а это – совершенно новый формат.

– Жаль, что там – не пародии, а простое копирование. Вот был в советское время такой пародист Федор Чистяков, который не только пел «один в один», но и придумывал нечто свое, оторваться было невозможно, потому что была непредсказуемость, а здесь неожиданно только первое появление, первый куплет, а дальше – всё просто калька…

– Я понимаю, о чем вы говорите, я помню Чистякова, таков же был Максим Галкин в пору расцвета своего таланта (а я считаю его чрезвычайно талантливым человеком), он делал безумно смешные вещи и даже импровизировал от лица своего пародируемого персонажа. Но «Один в один» – иная программа с определенным телевизионным форматом, нацеленным на максимальную внешнюю похожесть, это скорее шоу гримеров, нежели исполнителей, и участники проекта об этом неоднократно говорили. Однако эта программа выявила как минимум двух блистательных ребят – Лешу Чумакова и Тимура Родригеса, которые, если не будут упрямиться, могут сделать очень интересную карьеру в этой области.

– Ваше сотрудничество с «Квартетом И», особенно в спектакле «День выборов», дает возможность творить не только в жанре юмора, но и сатиры: спектакль, выпущенный лет десять назад, сегодня стал еще актуальней…

– Наши власти предержащие не дают «Дню выборов» потерять актуальность. Когда были вновь назначены уже отмененные выборы губернаторов и когда Владимир Владимирович вернулся к власти, народ валом повалил на этот спектакль. Было ощущение, что вновь премьера.

– Алексей, вы занимаете активную жизненную позицию, участвуете в митингах. Не почувствовали ли вы в связи с этим дыхание цензуры за своей спиной?

– Нет, абсолютно. Во-первых, я все же занимаю умеренно-центристскую позицию и это всегда открыто декларировал своим друзьям, среди которых есть буйные. Своих знакомств с противоположной стороной я тоже не смущаюсь. Я говорю, что меня глубоко возмущает то, что происходит в нашей стране, и, в частности, фигура нынешнего президента. Но, с другой стороны, я не вижу никакой разумной альтернативы. Ужасно, что страна погрязла в коррупции, ужасно, что мы окончательно сели на нефтяную иглу и не можем с нее слезть, сколько наша верхушка ни трещит об этом. Они ведь уже дошли до такого цинизма, что и сами об этом говорят: «Да, воруем, простите…».

– Но других-то сажают…

– Сажают тех, кто призывает к перевороту. Я категорически не согласен с тем, что их нужно сажать, я категорически против репрессий, но не согласен и с тем, что нужен переворот, я против революции. Еще ни разу в нашей стране в результате революций к власти не приходили люди лучше, чем те, кого они скинули с трона, то есть придут еще более ужасные…

– У вас пятеро детей – одна дочка и четверо сыновей, причем старший сын Артемий уже совсем взрослый. Скажите, вы общаетесь с его друзьями? Чувствуете ли вы конфликт поколений? В чем вы видите разницу между вашим поколением и нынешней молодежью?

– Различия, конечно, очень большие: я в их возрасте был намного инфантильней, я жил «за пазухой» у папы и мамы, хотя в двадцать пять я уже зарабатывал больше своего отца, секретаря Академии наук. С другой стороны, я был гораздо образованнее, потому что то, что демонстрирует сейчас мой сын и его товарищи, говорит о том, что система образования разрушена до основания.

– Не только система образования, но и здравоохранения. И что делать? Самому лечить детей и самому их образовывать?

– Воспитывать – это да, но вот образовывать... К сожалению, таким количеством времени я не обладаю, я все же работаю с утра до ночи почти каждый день. Бывает, что мы не видимся с понедельника по пятницу. Самое удивительное, что дети, за которых мы так переживаем, живут и радуются: хороший дом, прекрасная семья, им есть что кушать и во что одеваться, и они не представляют себе лучшей жизни. Это нам с вами кажется, что им чего-то не хватает, например надежды.

– Чем бы вы хотели, чтобы ваши дети занимались?

– Я бы очень хотел, чтобы мои мальчики занимались каким-то созидательным трудом, я имею в виду производство чего бы то ни было: интеллектуального ли продукта, физического ли, и этим обеспечивали себя и своего престарелого отца, чтобы он сидел в кресле-качалке и ничего не делал. Боюсь, однако, что будет иначе…

СПРАВКА «НИ»