Режиссер Николай Досталь:

– Насколько неожиданным было для вас решение жюри?

– Мы допускали, что фильм может получить какую-то награду, но главного приза не ждали. Я не видел конкурс, но предполагал, что в нем может найтись нечто более значительное, чем то, что сделали мы. Так или иначе, получить «Золотого Георгия» было приятно.

– Когда вы узнали о его присуждении?

– За пять минут до начала церемонии закрытия. Можно сказать, что меня до последнего держали в неведении. Может быть, что-то знал продюсер картины Федор Попов, но если так, его намеки были слишком туманными.

– Когда вы вышли из «Пушкинского», президент фестиваля Никита Михалков буквально затискал вас в объятиях. Поскольку ни для кого не секрет, что вы противник его руководства Союзом кинематографистов, можно ли истолковать эти публичные объятия, как примирение сторон?

– Не знаю, было ли это душевным движением или рассчитанным на общественный резонанс поступком со стороны Никиты, но я своей позиции по отношению к его политике в Союзе не изменил. Мы по-разному, подчас с противоположных точек зрения видим прошлое, настоящее и будущее этой общественной организации.

– Говорят, что ваша картина более толерантна к сталинскому режиму, чем от вас можно было ожидать. Вы с этим согласны?

– О самых трагических событиях в жизни России – о Великой Отечественной войне и о ГУЛАГе я высказался в «Штрафбате» и в «Завещании Ленина». Фильм, который называется «Петя по дороге в царствие небесное», – не о сталинском и не о божьем царстве, а о Пете. Все остальное – только фон.

– Давление времени – такой же объективный фактор, как атмосферное давление. Под его воздействием люди меняют взгляды подчас незаметно для самих себя…

– У российской власти есть болезнь, которая называется лакировкой прошлого. Вместо того, чтобы делать лучше настоящее и будущее, она упорно стремится приукрасить то, что было раньше. Мне эта болезнь не свойственна. Я не склонен закрывать глаза на черные страницы нашей истории, и мое отношение к коммунистическому строю не улучшилось.

– Верно ли, что в картине вы исследуете феномен российской власти в лице вашего героя?

– Ну, это слишком громко сказано. Хотя мысль о том, что власть по своей природе самоубийственна, из этого примера извлечь можно. Жажда власти и стремление быть при ней часто имеет для человека трагические последствия. Впрочем, чтобы увидеть это, не надо смотреть кино – достаточно оглянуться вокруг.

– Вы заметили, что в этом году ММКФ отдал явное предпочтение российским картинам и картинам из ближнего зарубежья?

– Трудно было не заметить. На мой взгляд, для международного фестиваля это перекос. Но для российских режиссеров это неплохо, потому что фестиваль повышает их шансы прорваться в прокат среди множества американских фильмов. Участие в фестивале – это же бесплатная реклама.