Встретились два одиночества

Услышав название спектакля «Латышская любовь», немедленно настраиваешься на лирический лад. И совершенно напрасно. Ни латышских ромео и джульетт, ни отелло и дездемон в спектакле Алвиса Херманиса даже не предполагается. Нет ни душного марева страсти, когда весь мир сужается до размеров губ. Ни лихорадки в крови, ни внезапного толчка сердца при встрече, когда все вокруг кажется промытым и родным. Персонажи «Латышской любви» вычитаны из разделов брачных объявлений в рижских газетах. Спектакль и начинается с вороха объявлений, которые нам зачитывают с авансцены актеры. Пишут молодые блондинки интересной наружности и движущиеся к закату поэтические садоводы, пишут бизнесмены и меломаны. Хотят встретить друга для досуга или для серьезных отношений. Указывают свой вес, рост, цвет волос и глаз. И в каждом обращении такой крик о помощи, столько тоски и безнадежности, что в очередной раз понимаешь: как же беззащитен и слаб человек! Как он нуждается в себе подобных! «Я женат. Поговорить не с кем», – заканчивается одно из объявлений. Алвис Херманис ставит спектакль о первой встрече людей, которым «не с кем поговорить».

Режиссер и его актеры Гуна Зариня, Байба Брока, Вилис Даудзиньш, Гиртс Круминьш, Каспар Знотиньш пытаются вообразить людей, которые дают эти объявления, и представить, какими получаются их первые встречи. Предыдущий спектакль Херманиса с похожим названием «Латышские истории» создавался методом этюдных импровизаций на основе досконально изученной натуры. Персонаж формировался на основе длительных – по году – наблюдений за предметом. В результате возникали объемные герои «Латышских историй», каждый со своей неповторимой судьбой и личностью. Актеры явно если не любили своих героев, то уважали их. Над вымышленными фигурантами «Латышской любви» исполнители снисходительно посмеиваются, создавая персонажей в жанре умильной карикатуры – нелепых и трогательно-смешных.

Всего в новом спектакле рассказано о тринадцати встречах. Двадцать семь персонажей. Актриса, проработавшая сорок лет в кордебалете, и стареющий художник, всю жизнь рисовавший обнаженных женщин с яблоками (образцы покажут залу). Подслеповатая библиотекарша и маменькин сынок, собирающий коллекцию домашних тапочек. Два гомосексуалиста средних лет (один застенчиво снимает с себя шарфик, чтобы другому было куда сесть на сырой скамейке). Дама-искусствовед, закатывающая глаза при упоминании Венеции и мрачноватый фотограф-дальтоник из сельсовета. Пенсионеры, деловито обсуждающие вопрос: если они съедутся, то спать раздельно или вместе? И решают, что из соображений тепла – вместе лучше. Встретившиеся на пляже мужчина и женщина раздеваются, отворачиваясь друг от друга, унизительно смущаясь, прячась в полотенце, протаскивая бюстгальтер через майку и натягивая купальные трусики под юбку (с купальника предварительно отрывается ценник из магазина – точная и опять-таки умилительно-смешная деталь).

Фотохудожник Моника Пормале снабдила каждую из сценок огромным панно с изображениями латышских пейзажей и интерьеров: сельская остановка автобуса и пляж, городская квартира в хрущевской пятиэтажке и кабинет дамы-менеджера, бар и художественная студия… На фоне сменяющихся интерьеров разные пары разыгрывают вариации на одну и ту же тему. Вот и еще два одиночества встретились и, видимо, так и не нашли друг друга. Информация накапливается, но не переходит в новое качество. Можно придумать еще двадцать историй, а можно половину показанных легко сократить. По замыслу авторов, из суммы картин должен возникнуть портрет «латышской любви» или хотя бы коллективный портрет сегодняшних латышей. В результате мы видим галерею симпатично придуманных чудиков, не скрывающих своей эстрадной искусственной природы.

«Латышская любовь» – спектакль, в котором начинает ощущаться усталость приема, разработанного Алвисом Херманисом и его актерами. Конечно, можно продолжать движение в эту сторону (в конце концов, это их находки, и рижский театр этой эстетикой владеет виртуозно). Можно создать вариации на тему «латышской смерти», «латышского детства» и так далее. И это наверняка будут успешные и занятные проекты. Но иногда кажется, что заманчивее поменять вектор движения. Поставить задачу, с которой еще неизвестно, справишься ли? Высокое искусство, собственно, и начинается с езды в незнаемое с непредсказуемым результатом.