Posted 28 октября 2010,, 20:00
Published 28 октября 2010,, 20:00
Modified 8 марта, 02:14
Updated 8 марта, 02:14
Максим Никулин
– Максим Юрьевич, цирк – это всегда праздник, который удивляет. Чем вы удивляете зрителей в новой программе?
– Прежде всего – мастерством. Мы не размениваемся на проходные номера, у нас – все звезды. Эквилибристы, акробаты, канатоходцы, музыкальные эксцентрики и, конечно, животные: медведи на автомобилях, конное шоу, смешанный аттракцион с хищниками – тигры, леопарды и пантеры. По-моему, впервые сделана попытка решить драматургически номер с хищниками. В новом аттракционе есть сюжет, декорации, герои, за отношениями которых следит весь зал. Веселит публику клоунский дуэт «Внуки лейтенанта Шмидта». В премьере участвуют артисты нашего цирка, Цирка на проспекте Вернадского и гости – акробаты из Испании Duo Spiral. 130 лет Цирку на Цветном – наш общий юбилей, и мы не вправе замыкаться только в рамках своей труппы. Я не люблю рассказывать подробно о наших премьерах, потому что их надо видеть. Даже когда цирк смотришь по телевизору, это не то – изображение плоское, а в жизни оно объемное. Это даже больше, чем 3D, потому что у цирка уникальное пространство, и оно дает уникальное зрелище.
– Какая-то единая тема у представления есть?
– Нет, это классический дивертисмент. У нас есть опыт создания большой программы с общим сюжетом: 10 лет назад появилось представление «Старый цирк, новый век», где были исторические персонажи: создатель и его первый директор Альберт Соломонский (он построил одно из первых в России стационарных цирковых зданий. – «НИ»), герои советской эпохи с флагами и музыкой Дунаевского, фантастические герои цирка будущего. Но повторяться не хотелось, и сегодня нам показалось, что не время устраивать что-то помпезное.
– В новой программе вновь выступают воздушные гимнасты Юлия и Александр Волковы, о падении которых на репетиции в прошлом году много писали. Партнерша тогда чудом осталась жива, говорят, ее собирали по кусочкам…
– Никто не верил, что это будет возможно, врачи в НИИ Склифосовского, где их лечили, даже отказывались говорить с ними о возвращении на арену. Если ребята спрашивали их, когда они смогут начать работать, им отвечали: «Вы думайте о том, сможете ли вы вообще встать, а про работу забудьте». Но прошло меньше года, и они вернулись. Для цирка это не подвиг – это нормальное отношение к своей работе и к себе. Но с точки зрения любого нормального человека, это очень сильное преодоление, физическое и психологическое.
– Ваша премьера почти совпала с гастролями в Москве известного канадского Цирка дю Солей. Не переживаете, что зрители пойдут туда, а не к вам?
– Нет, наша публика – семьи с детьми, потому что у нас есть животные. У них нет животных принципиально, а к нам приходят посмотреть на зверей. Это разного характера зрелища, и их зритель другой. Наш цирк традиционный, хотя мы и позиционируем себя как цирк-модерн, но все равно верны правилам жанра. А там – шоу с элементами цирка, у которого есть единый сюжет, там делается ставка на хореографию, спецэффекты, свет и звук. Я видел все их шоу, они очень разные.
– Но билеты на них очень дорогие…
– Да, но они себя позиционируют как дорогое зрелище, красивое масштабное шоу. И главная заслуга его создателей не в том, что они все это придумали, а в том, что нашли деньги – от спонсоров, от правительства.
– Канадского?
– Нет, квебекского. Они ведь называют себя «феноменом культуры Квебека», хотя в труппе половина русских, а остальные – китайцы.
– То есть там россияне?
– Да, без наших не могут. Все силовые жанры – акробатика, гимнастика, воздушные номера – наши люди и наши технологии, увезенные отсюда 30 лет назад, ничего нового никто не придумал.
– А как вы относитесь к конному цирку «Зингаро» Бартабаса?
– Сам Бартабас – человек чудаковатый, живущий в мире фантазий. Конечно, я видел все его шоу, они очень интересны и необычны. Его направление – камерный конный театр, и его трудно смонтировать с тем, что показываем мы. Кроме «Зингаро» сегодня есть и другие законодатели моды в конной классике: швейцарец Фредди Кни, француз Алекс Грюс, труппу которого Франция провозгласила своим национальным цирком. Ни тот ни другой не были в России…
– Цирковую моду диктуют французы?
– Они большие экспериментаторы, любят экспериментировать на грани цирка и чего-то еще. Если французы что-то придумывают и не знают, как это назвать, называют цирком. Я много раз покупался на это: приходишь, а все происходящее на манеже имеет к цирку очень отдаленное отношение. Но, с другой стороны, по количеству цирковых школ французы – первые в Европе. Очень сильные школы в Тулузе, под Парижем, государство поддерживает и развивает цирковое искусство. У нас же в цирке полная разруха...
– У них цирк – национальное достояние, у нас – балет. Про цирковых артистов если и вспоминают, то в последнюю очередь. Почему такая несправедливость?
– Потому что сверху нет хорошего отношения к нам, значит, и снизу не будет. Вся страна знает, какие медали получила наша сборная по керлингу, об этом расскажут по телевизору, напишут в газетах, с цветами встретят у трапа. Мы привозим золотые медали из Монте-Карло, Парижа, Будапешта, из Китая – никто об этом не знает и не трубит. Хотя наши артисты творят чудеса техники и владения телом. Есть чисто русские жанры, в которых больше никто в мире не работает, боятся просто – потому что не предусмотрена страховка и артисты подвергают себя колоссальным нагрузкам и смертельному риску. Например, акробаты на встречных качелях – уникальнейший номер, или акробаты на шестах (когда атлеты держат на плечах шесты и с ювелирной точностью ловят на них артистов, исполняющих в воздухе прыжки, сальто, перевороты и другие трюки. – «НИ»). Его так и называют: «Русская палка». Самый травмоопасный жанр. Придумали, кстати, китайцы, но они не могут это делать так, как мы. Нашими артистами восхищается весь мир, а в России сегодня никому до цирка нет никакого дела. Какой цирк, если все борьбой с коррупцией заняты?!
– А как же реформа цирка, которая якобы идет?
– Я не знаю, идет она или нет. В Минкультуры я свою точку зрения на происходящее изложил, не знаю, учли ее или нет. Сейчас вроде бы готовится какая-то концепция, но какой она будет – тоже не знаю. Все говорят, что надо что-то делать и менять, но когда доходит до того, как менять и куда, то все сразу уходят в тень. Страшно – вдруг не получится? Росгосцирк – государственная структура, и по голове за провал никто получать не хочет. Проблем, которые надо решать, много, но, по-моему, начинают не с того. Просят деньги на ремонт цирков, которые разваливаются, – это 20 млрд. рублей, такие деньги сразу никто не даст. А даже если дадут, то до цирков они просто не дойдут, их разворуют. Начинать надо, как говорят в сельском хозяйстве, с восстановления поголовья, артистов ведь нет. Раньше по-другому работало цирковое училище, сегодня оно живо только благодаря энергетике и подвижнической деятельности его директора Валентины Савиной.
– Уезжают многие?
– Нет, не многие. Куда ехать и зачем?
– Ну, в тот же Цирк дю Солей…
– Да, там хорошие условия, но не роскошные. Главная привлекательность работы на Западе – контракт на 2–3 года, хотя часто бывают случаи, когда его прерывают и отправляют артиста домой без объяснения причин. Профсоюза нет, жаловаться некому. Кстати, у западных шоу есть такая манера: берут российский номер, делают с него за год «кальку» и набирают более дешевых артистов из Белоруссии, Казахстана, Украины. За 18 лет моей работы в цирке за границей остались всего 5–6 человек, может, три номера уехало безвозвратно.
– Тогда почему не идут в цирковую профессию?
– Да нет, идут и хотят работать в цирке, но их некому принимать, учить и выпускать. Главной кузницей кадров всегда был ЦЦИ – Центр циркового искусства, большой комплекс в Измайлово, построенный лет 45 назад. В советские времена ЦЦИ готовил по 50–60 номеров в год, а сейчас там полное забвение. РАТИ каждый год выпускает 5–6 режиссеров цирка, но они куда-то исчезают.
– Да, прямо мистика какая-то или магия. А кстати, фокусники будут в Цирке на Цветном?
– Обязательно, давно не было волшебства. В новую программу мы хотим ввести фокусника Антона Красильникова, очень интересный артист. Жанр сильно дискредитировали Дэвид Копперфильд и телевидение, которые рассказали всем все секреты чародейства. Зачем это надо было делать, я не очень понимаю, ведь в цирке должны быть свои чудеса. Зрители и сегодня хотят удивляться и верить в чудеса.
– Куда движется сегодня цирковое искусство?
– Сейчас все наелись современным цирком, и последние пять лет виден четкий вектор в классику. Доминируют классические жанры, но в новых формах. У нас, например, развивается синтез жанров. Есть номера, где уже мало чем можно удивить публику, поэтому артисты вносят какие-то элементы из других жанров – скажем, совмещают жонглирование, эквилибр и каучук. Когда это все вместе – это привлекает, цепляет.
– Универсальность – требование времени вообще ко всем артистам. Актер театра сегодня должен уметь петь, танцевать, стоять на руках или на голове…
– Конечно. Сегодня уходят от больших номеров, это нерентабельно. Они дорого стоят, и не всякий цирк их купит, ведь все считают деньги. У нас есть большой номер – акробаты на подкидных досках Андрея Ковгара. Они – лучшие в мире. У него 16 человек, но делают они три номера, поэтому это уже интереснее для любого импресарио. А вообще, все новые тенденции намечаются на цирковых фестивалях. Артистам они дают возможность заявить о себе, а для нас – это биржа.
– Клоунский жанр – он жив или умирает?
– Он жив, но ему тяжело. Это единственный жанр, которому нельзя научить, а мастерство нельзя передать. Клоунство – в хорошем смысле – должно быть в человеке с детства. И все в его судьбе должно так сложиться и совпасть, чтобы этот дар воплотился и стал профессией, делом всей жизни. Здесь очень много составляющих, поэтому так немного хороших клоунов в мире: американцы Шаймен и Питер Шуб, англичанин Донимо, итальянец Фумогалли, француз Давид Ларибль, россиянин Алексей Емелин... В этом году у нас был удачный проект «Время клоуна», а в следующем исполняется 90 лет со дня рождения Юрия Владимировича Никулина, и мы весь год посвящаем этому жанру. 2012 год в цирке на Цветном будет Годом клоуна. Планируем весь сезон приглашать клоунов из разных стран.
– А как же иностранный юмор, который нам не всегда понятен?
– Цирк – вещь интернациональная, понятная без слов. Здесь важно не что, а как делать. Для клоуна очень важен контакт со зрителем, он должен видеть его реакцию. Когда открыли Цирк на проспекте Вернадского и отец там работал, он встретил Карандаша. Великий клоун спросил его: «Ну, где вы сейчас работаете?» – и, услышав ответ, воскликнул: «Ой, детка, не надо там работать. Новый цирк – он для зрелищ, а старый – для искусства». А настоящее искусство, как известно, понятно без слов.
справка