Тело как улика

Прадед Лаврентия Бруни, академик Федор Бруни прославился «Медным змием», висящим сейчас в Пушкинском музее. Сам Лаврентий Бруни сперва не брезговал торговать на Арбате. Потом влился в галерейную систему. В конце концов нашел между Арбатом и концептуальным искусством золотую жилу, которая в ближайшее время не истощится.

В принципе, что народ любит в картине? Народ любит, чтобы а) картина была с маслом, б) на ней были большие цветы (маки, например), в) чтобы там изображались обнаженные девушки. В глазах народа все это имеет отношение к красоте. Означенные пункты Лаврентий Бруни хитро усвоил и по-своему развил.

В отличие от околоарбатских мастеров, пошел не в кухонный реализм, а во всякого рода идеи и концепты. Его фирменным знаком стали огромные масляные цветы (два на три метра), чьи лепестки, пестики и тычинки выпячиваются из рамы, как сквозь увеличительное стекло. Эта живопись намекает как раз на ту красоту, что «страшная сила». С той поры Бруни прозвали «цветуистом». Ни один смотр современного искусства не обходился без его лютиков и маков. Тут у него и американский поп-арт, и русский мазок. Самому Лаврентию это со временем порядком надоело, и он обратился к другому символу народной красоты – к ню.

Пять лет назад выставка графических обнаженных «Не для тебя…» представляла узкобедрых натурщиц, закрывающих руками лица. Затем клонированные девы перебрались в Петровский пассаж, где их купила (в количестве трех полотен) незабвенная Алла Борисовна Пугачева. Постепенно обнаженные цветы жизни стали приобретать краски. От угольных контуров Бруни перешел к акварели. Нынешняя экспозиция – совмещение ботаники и анатомии: ню в цветах, написанных прямо на стенах галереи. В утреннем саду, в полуденном, в вечернем… В общем, все как полагается.

Разница между кичем, глянцем «а-ля Шилов» и современной иронией у Бруни настолько истощилась, что почти уже незаметна. Сам мастер не смущается: «Множество художников работают с кичем – важно самому ощущать грань». Есть еще один индикатор – школа, которую, как говорится, не пропьешь: академические зарисовки не дают скатиться к пошлости. Известно, что в XIX – начале XX веков потомки славной фамилии Бруни породнились чуть ли не со всем российским арт-Олимпом, сея в своих семейных рядах академичное искусство. Сегодняшние всходы удобрены навозом массмедиа и Арбата, но от этого выглядят еще притягательней для новых русских покупателей.