Прогулки по потолку

Пересказывать постановку лондонского театра «Гекко» – это примерно то же, что пересказать содержание какой-нибудь детской песенки на «тра-ла-ла-ла». Вся прелесть и суть постановки не в сюжете, но в ритме и интонации. Трое актеров и одна актриса разыгрывают мини-скетчи, объединенные очень относительным сюжетом о приключениях загадочной женщины, некоего мистера Тейлора и его манекенов. Актеры то застывают в кукольной неподвижности (и тогда их можно волочить, расставлять, ронять, как настоящие манекены). То внезапно преисполняются почти сверхъестественной живости, и тогда они гоняются друг за другом и дерутся. С разбега забираются на стены. Своеобразной приправой к акробатическим сценкам становится ироническое отношение к незыблемым законам физического мира.

Так в центре стола прямо перед носом обедающего джентльмена вдруг появляется женская ножка в кокетливой туфельке. То ли лакомое блюдо, то ли овеществленная фантазия. Она завлекательно вертится, то поднимается все выше и выше, то исчезает в недрах стола. Потрясенный мужчина завороженно следит за игрой «самой соблазнительной части женского тела». Наигравшись, ножка исчезает.

Прикрепив за пояс страховочный трос, актеры бесшабашно парят над сценой.

Одна из самых выразительных сценок – игра на своего рода воздушных качелях. Прицепившись за концы укрепленного троса, двое актеров перетягивают друг друга (и тогда то один, то другой взмывают в воздух). Они носятся друг за другом в стремительном полете, бросая вызов законам гравитации.

Ритм их превращений и пульсацию энергии определяет музыка. По сути, «Манекены Тейлора» – попытка перевести музыкальные образы в зрительный ряд, дать им танцевальный и акробатический эквивалент. В финале персонажи штурмуют железную дверь, расположенную где-то на недосягаемой высоте. Наконец с разбега удается приоткрыть дверь и войти в какое-то новое измерение.

Много писалось о кризисе театра слова. И показательно, что на этом Чеховском фестивале подавляющее большинство спектаклей построены на акробатике, музыке, технике. Можно радоваться этой тенденции движения театра в сторону жеста, можно огорчаться, но она очевидно и властно заявляет о себе.