Posted 27 ноября 2011,, 20:00

Published 27 ноября 2011,, 20:00

Modified 8 марта, 05:58

Updated 8 марта, 05:58

Театральные утопии, которые могут осуществиться

Театральные утопии, которые могут осуществиться

27 ноября 2011, 20:00
Театральные утопии, которые могут осуществиться

Приход нового главы департамента культуры города Москвы Сергея Капкова вызвал в театральной среде слухи самые противоречивые и часто невероятные. Кто-то опасается введения «возрастного ценза» для руководителей театров по аналогии с цензом, существующим для ректоров российских вузов (ректор уходит со своего поста по достижении 70-летия). Кто-то уверен, что московские власти скоро и резко сократят количество финансируемых площадок. Слухи часто настолько нелепы, что им верят, поскольку весь исторический опыт показывает, что чем нелепее проект, тем больше шансов, что именно он и осуществится. Тем более что никто не сомневается в том, что нас ждут перемены, и очень скорые.

Как говаривал Салтыков-Щедрин: «Хорошо бы вводить Просвещение без излишнего кровопролития». В эпоху реформ практически всех сфер нашей жизни (где театральная сфера – всего лишь маленькая часть) самым главным становится умение реформаторов отобрать идеи одновременно жизнеспособные и малотравматичные. Конечно, соблазнительно «собрать все книги да и сжечь», театры закрыть, музеи ликвидировать, а всех уволенных переквалифицировать в работников коммунального хозяйства. Но так как даже самый упертый эконом понимает, что ничего хорошего из тотальной ликвидации не выйдет, то и стоит обернуться на «хорошо забытое старое» и в истории русского театрального дела отыскать варианты бытования театров, которые могли бы пригодиться дню сегодняшнему.

Скажем, модель, которую условно назову «моделью филиала». Она может считаться одной из самых перспективных в нынешней ситуации, когда в руках департамента культуры наличие административных ресурсов (театральных площадок в первую очередь) сочетается с нехваткой ресурсов художественных (в первую очередь с просто угрожающим отсутствием театральных лидеров, способных заполнить эти площадки чем-то мало-мальски художественно осмысленным). Проще говоря, сцен в Москве сейчас больше, чем людей, способных на них что-либо востребованное поставить или сыграть.

Суть «модели филиала» в том, что при единой труппе, едином руководстве, едином репертуаре театр (как правило, уже заработавший себе имя) располагает сценическими площадками в нескольких городах, где параллельно играются спектакли.

Частный театр Константина Незлобина несколько сезонов параллельно давал спектакли на сценах Москвы и Санкт-Петербурга. Петр Медведев, один из лучших русских антрепренеров, арендовал театральные здания сразу в нескольких приволжских городах, где и показывал спектакли своей труппы. О создании театра, который живет на две российские столицы, мечтал «маг и чародей сцены» Михаил Лентовский, создатель популярнейшего театра «Эрмитаж». И даже сам Московский Художественный театр мечтал о создании филиала… в Хельсинки. Немировича-Данченко привлекала более либеральная цензура финской части Российской империи. Планам МХТ помешала Первая мировая война.

Выгоды внедрения данной модели очевидны: имеющиеся в избытке театральные здания в столице обретают хозяев, чья репутация давно проверена, а высокий художественный уровень гарантирован. Представьте радость театралов, если бы, скажем, обрел свою сцену в Москве самый статусный российский театр – Малый Драматический театр-Театр Европы. Сейчас театр Льва Додина редкий гость в наших пенатах (на последних больших гастролях МДТ цена билетов на «Братья и сестры» в руках перекупщиков доходила до 25 тысяч рублей – и покупали!). А так стал бы постоянным действующим лицом московской жизни. Представьте, что свой московский дом обрел бы «Meno Fortas» Эймунтаса Някрошюса, и студентам столицы уже не приходилось бы брать штурмом залы с его спектаклями. Я уже не говорю о «грузинском доме», о «латышском доме». Страшно сказать, но даже о «польском доме» и т.д.

Появление и постоянное присутствие в нашем пространстве театров-лидеров сильно оздоровило бы не только художественную ситуацию, но и подняло бы общий авторитет театра как культурного института. Не секрет, что интерес к театру стремительно падает среди самой образованной прослойки общества. Интеллигентный человек возраста наших родителей считал обязанностью посещение театра хотя бы 4–5 раз в год. Интеллигентный москвич сегодня ходит в театр в среднем раз в несколько лет, и с каждым годом все реже и реже. Как ни странно, в появлении «хороших» театров больше всего заинтересованы «плохие» театры. Не только потому, что конкуренция – двигатель дела, но и потому, что зритель, «подсевший», скажем, на театр Фоменко, непременно хотя бы из любопытства будет ходить и по другим адресам. Так, человек, привыкший к чтению хорошей литературы, непременно начинает читать что ни попадя просто по привычке. А попробуй, заставь нечитающего субъекта прочесть хотя бы детективно-любовно-фантастический триллер.

Театральные филиалы, помимо прочего, еще и реальный инструмент интеграции не только российского театрального пространства, но всего постсоветского пространства…

Вы скажите утопия? Да нет. Уже второй сезон в Москве существует театр с двойным гражданством – русско-азербайджанским и двойной пропиской – московско-бакинской. Я говорю о театре Рустама Ибрагимбекова «Ибрус», на днях отметившем свой 20-летний юбилей московской премьерой «Он и они».

«Ибрус» – театр, прямо скажем, не самый известный и вряд ли попадающий даже в первые пару десятков театров-лидеров СНГ. Но само его московское существование – факт отрадный. Он свидетельствует о том, что организационно-правовая форма для театров «двойной прописки» и даже «двойного гражданства» уже отработана и найдена.

Дело за малым – сделать следующий шаг.

Автор – театральный обозреватель «НИ»

"