Вспоминая дядю Гиляя

Последних, надо сказать, на выставке «Москва Гиляровского» было много. На открытии (оно состоялось в минувший вторник) дамы в кокошниках и блестящих платьях предлагали каждому посетителю откушать пирожок. Весь второй этаж Манежа, где и разместилась историческая экспозиция, был уставлен столами, которые ломились от куличей и баранок – этих вечных символов московского хлебосольства.

Владимир Гиляровский превратился в такой же символ старорежимной Москвы, как золотые купола церквей, трактиры и МХАТ. В его книгах, по заверению кураторов, витает «московский дух, Москвою пахнет». Если учесть, что один из первых очерков Гиляровского был посвящен московскому «дну» – ночлежкам и притонам, то упоминание «московского духа», прямо скажем, метафора довольно рискованная.

Кстати сказать, важный момент творческой биографии журналиста Гиляровского – общение с бомжами и маргиналами – отражен в той части выставки, которая рассказывает о его походе со Станиславским на Хитров рынок. По преданию, перед постановкой горьковской пьесы «На дне» мхатовская делегация отправилась в народ для знакомства с натурой. Там, в реальной ночлежке, один из маргинальных «авторитетов» произнес перед ними торжественную речь: «И мы, и вы служим искусству: вы как боги, мы как подземные силы… Ол райт?». В качестве иллюстрации к «московскому дну» кураторы поставили на постамент деревянные лавки и обшарпанное кресло.

Все остальные экспонаты говорят о московском дородстве и тихих уголках Первопрестольной. Особо выделяется стенд, подготовленный библиотекой имени Некрасова, где собраны все прижизненные издания «дяди Гиляя», как ласково его называли при жизни. Здесь же можно увидеть репродукцию репинской картины «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», где Гиляй выведен одним из запорожцев.

Гиляровского, родившегося в Вологодской области и с семнадцати лет скитавшегося по всей Руси, часто принимали за казака. Как ни странно, именно эта колоритная «немосковскость» делала его с ног до головы москвичом. Он воплощал собой два типажа московской культуры: с одной стороны – он был «народным» и немного юродивым, с другой – интеллигентом, воспевающим народность и юродство (здесь он стоит в одном ряду со своими друзьями – Толстым, Чеховым и Собиновым). Все они встречались в кабаках (мягкий вариант – за самоваром), и все они не любили власть. Впрочем, на выставке московский бытописатель показан вполне добрым, домашним, будничным и в чем-то просто приторным.