Звук и стук

Рамо жил во Франции в XVIII веке, его музыка принадлежит барокко, причем в театрально-придворном варианте. Он написал много опер, в которых согласно вкусам времени античные аллегории сочетались с пышными театральными чудесами и велеречивыми страстями, а музыка и пение перемешивались с обильными танцами. Любил он сочинять и юмористические пьески, в которых название все объясняет: «Кукушка», «Дикари», «Хромуша», «Перекличка птиц», «Молоточки»… В свою эпоху Рамо прослыл бурным новатором. Вот описание его музыки, оставленное современником: «обрывки мелодий, не связанные друг с другом мысли, грохот, полеты, триумфы, звон копий, ореолы, шепоты, победы и нескончаемые танцевальные мотивы, доводящие до изнеможения».

Достаточно послушать фрагмент, чтобы убедиться: и на самом деле основа партитур – обожаемые в то время чаконы, контрдансы и гавоты. Теодор Курентзис решил, что дерзкие гармонии требуют адекватного концертно-сценического контекста. Не в одних же жильных струнах скрыта историческая достоверность исполнения! И вообще, Рамо, трактованный в нужном русле, по мнению дирижера, может поднять тонус и снять стресс, а заодно вернет молодежь на классические концерты. Многие музыканты (струнные и духовые) играют стоя: так, по Курентзису, в звучании увеличивается чувство телесности. В процессе репетиций в Перми оркестрантам пригласили специалиста по танцам, обучавшего скрипачей и альтистов премудростям старинных движений. В результате звуки оркестра смешались со стуком каблуков: музыканты били ногами в пол. Что делал сам Курентзис, не поддается описанию. Все, кто бывал на концертах неистового Теодора, знают, что его манера управлять оркестром всегда экспрессивна. Но на Рамо маэстро превзошел самого себя. Фрагменты из опер и балетов «Зороастр», «Бореады», «Галантные Индии», «Храм славы» и «Празднества Гебы» звучали так, словно вы попали на бурную вечеринку. Из подсознания корреспондента «НИ» всплыли буйства легендарной рок-группы Who, во время которых разгорячившиеся рокеры ломали гитары и крушили ударные установки. Но это еще не все. Дирижер, приплясывая за пультом, устроил сольный балет. В конце концов он отдал оркестр в руки солистки, превосходного сопрано Барбары Ханниган: дама, (кстати, известный дирижер) махала руками, регулируя коллектив, а Курентзис, бегая между клавесином и лютней, азартно стучал в барабан. В зале восхищенно шептались: «Я и не знал, что Рамо такой веселый!»

При этом удивительно (и восхищения достойно), как переключались дирижер, оркестр и певица, если речь шла о лирических фрагментах. Особенно заворожило умение Курентзиса постепенно и нежно уменьшать громкость оркестра, когда звук как будто таял. Словно и не было импровизаций с каденциями и красочного сарказма в номере под названием «Курица», «боевой» увертюры к героической пасторали «Заис» или сцены грозы из «Платеи».

Мировая мода на аутентизм, разразившаяся в последние десятилетия, породила всплеск интереса к Рамо. Но для нас проект Курентзиса – большой прорыв. Мало того, что в Перми был создан оркестр, который во многом (но пока не на сто процентов) сформирован из отечественных мастеров барочного звучания. Главное, что впервые в России показана цельная программа из произведений Рамо, которую после столицы повезли и в Петербург.