Актер и режиссер Александр Галибин:

– Театр Станиславского действительно в кризисе?

– Я думаю по-другому. Это страна может находиться в кризисе. А театр переживает разные периоды своей жизни. Просто потому, что театр – это нечто другое. Это совершенно особое сообщество людей. У него бывают взлеты, а бывают периоды, когда, казалось бы, ничего не происходит, а на самом деле что-то творится. Какие-то ткани отмирают, на их месте появляются новые, что-то рождается. Театр - всегда живой организм. Поэтому я думаю, что театр Станиславского жив, причем абсолютно жив, и его организм работает, но он немножко… спит.

– Как же его пробудить?

– Есть вещи, связанные с организацией процесса. Мне кажется, что неправильно строился репертуар в театре, мне непонятно, почему стояли именно эти названия, почему именно эти режиссеры приглашались. Мне кажется, что у театра не было своей темы, что он выпал из контекста театральной московской жизни. Как-то сам по себе вывалился - и все. Наверное, у него не было своего слова, хотя театр находится в самом центре города, он имеет городское подчинение, это театр для города. Но я попал в хорошую ситуацию - момент ожидания... Желание что-то делать в коллективе куда сильнее, чем (а и такое порой бывает) причинять вред.

– И какими будут ваши действия, помимо снятия нескольких постановок?

– Мне кажется, должен появиться свой взгляд на то, что происходит за окнами театра. Он должен просто реагировать на жизнь, которую видит - но реагировать достаточно быстро. Именно поэтому я взял современную пьесу «Я пришел» Николая Халезина, которая и будет первой премьерой нового сезона. И мне кажется, что эта пьеса - независимо от того, будет ли это успех или нет – станет заявкой театра на свою тему.

– У вас огромный опыт работы с самыми разными театрами. Теперь нашли, наконец, «тихую гавань»?

– Ну, что вы!.. Театр априори не может быть «тихой гаванью». Это же совершенно немыслимое количество хлопот. Но предложение было не совсем ожидаемым, и я очень благодарен московским властям за него.

– Почему вы ушли из Александринки?

– Там остался очень большой мастер, очень большой художник, который видит ситуацию в Александринке по-своему. Это видение не всегда совпадает с моим. Но это не значит, что такого видения не может быть вообще. Ну а потом у меня закончился контракт, который был заключен на два года. Те задачи, которые поставил передо мной художественный руководитель театра (я-то там был главным режиссером), были выполнены. Последующие требовали чего-то другого. И вот это «что-то другое» происходит уже без меня. А я – в свободном полете, как говорится. Расстались мы на очень хороших, дружеских отношениях.

– А Александринка в то же время свернула с классического пути?

– Нет-нет, она свернула не с классического пути, а с пути гибельного, по которому шла. Театр шел не вверх, а по лестнице, ведущей вниз. Поэтому то, что в театр пришел такой мощный и крепкий руководитель, как Валерий Фокин, двинуло Александринку далеко вперед. Видите ли, ведь то, что подразумевают под классикой, – тоже порой не так просто. Александринка стала развиваться, Александринка стала ездить, в том числе и в Европу, о ней стали там писать, Александринке стали аплодировать – и она это заслужила. Это действительно великий театр, с великой сценой и великими традициями.

– А каким должен быть вообще современный театр?

– Современный театр – это театр, который слышит сегодняшний день, умеет чувствовать время, способен на него реагировать. Современный театр – никак не отстойный, со странными спектаклями, которые непонятно для чего и для кого поставлены.

– Вы в первую очередь режиссер или актер? Мастер кино или театра?

– Я в первую очередь режиссер. А актер постольку, поскольку это моя первая профессия, и мне по-прежнему интересно с людьми. Хотя был такой момент, когда я от всего этого отошел. Наверное, внутренний интерес пропал.

– Какая роль у вас получилась лучше – Мастера или Николая Второго в фильме Глеба Панфилова «Романовы – венценосная семья»?

– Ни того, ни другого персонажа СЫГРАТЬ невозможно – ни Мастера, ни Николая Второго. Можно попытаться лишь передать только часть той боли, часть той души, того объема человеческого, с которым ты сталкиваешься, читая про этих людей или глядя на них. Если ты хотя бы часть сможешь передать, если сумеешь это сделать – тогда ты чувствуешь отклик. А отклик – это реакция людей. Тогда это дорого. Так вот, я какую-то часть передал.

– А что вы вообще думаете об инсценировках и экранизациях булгаковского романа? Об этом столько говорят...

– Вокруг него очень много мифов, которые благодаря картине Владимира Бортко все же развеялись. Обычно всегда задают вопрос про мистику. Мы работали год над этой картиной, и со всеми, кто снимался, что-то происходило. Люди сходились, расходились, падали, попадали в аварии, болели. Но как же понять – где тут мистика, а где – что-то другое? Все происходило на фоне «Мастера и Маргариты». Ну можно, конечно же, придумать и сказать, что вот именно это было мистично. Однако надо уметь отличать случайное от большого.

– То есть вы не верите в мистику романа?

– Вообще-то нет. В романе есть гениальная фраза Воланда. Мастер говорит, что ему больше не нужен этот роман, что он в него не верит. А Воланд ему: «Напрасно, этот роман принесет вам сюрпризы». Вот не знаю, в романе ли дело, но сюрпризы у меня были после этих съемок. Один из них – мое попадание сюда, в Театр Станиславского, совсем рядом с квартирой 50-бис, где происходили все эти неожиданные события. Вот мистика это или нет – я не знаю.

– Тяжело вообще делить жизнь между двумя столицами?

– Непросто. Но можно. Сажусь в поезд и езжу туда-сюда. Я считаю, что получил постоянное место работы, которого у меня давно не было. Поэтому от некоторых своих проектов, которые раньше были, я постарался отказаться, а какие-то стараюсь выполнить как можно быстрее. Сегодня я должен по максимуму быть с артистами, с театром, со спектаклями, которые живут неухоженной жизнью. Поэтому моя задача – как можно больше времени находиться в Москве.

– И семью в Москву перевезете?

– Да, вот так совпало, что Ира (супруга, актриса Ирина Савицкова. – «НИ») сейчас снимается в Москве, и мы живем вместе в квартире. Вот тоже – мистика это или что?.. Как, по-вашему?.. Ребенок, конечно, скучает в Петербурге, что там говорить. Но со временем, думаю, организуются бытовые вещи, и мы переедем сюда все. Я же взрослый человек, не студент уже, мне нужна какая-то организация. А перевезти сюда ребенка – ответственность. Может быть, еще несколько лет тому назад я бы и не думал о таких вещах, но сейчас все время думаю, как сделать так, чтобы ребенку было комфортнее.

– А вам-то комфортно? На отдых, хобби время остается?

– С этим трудно. В театре я с утра до ночи. Но в кабинете стоит магнитофон. Так что я сажусь, надеваю наушники и слушаю музыку. Отключаюсь полностью. Сейчас слушаю много джаза, но и классику тоже, конечно. Обожаю Малера, Вагнера люблю, хотя для многих он такой тяжелый. Слушаю оперу. Но в целом – что слушать – зависит от настроения. Музыка – мое главное хобби. И отдых тоже, в каком-то смысле.