Posted 26 сентября 2005,, 20:00
Published 26 сентября 2005,, 20:00
Modified 8 марта, 09:29
Updated 8 марта, 09:29
Виктор Матизен
Монреальский приз - вторая значимая награда российского кинематографа, полученная в этом году за рубежом (первую завоевал на одной из программ Венецианского фестиваля фильм Алексея Федорченко «Первые на Луне»). Однако еще до того, как заокеанское жюри стало восторгаться российской картиной, один из ее сценаристов Игорь Болгарин (соавтор «Адъютанта его превосходительства») обратился в разные инстанции с письмом, призывающим громы и молнии на головы продюсера и постановщика.
В сценарии рассказывалось о том, как зимой 1944-45 гг. на русском Севере пленные немцы строят радиомаяк для союзнических самолетов и так сходятся с местными вдовами, что по окончании работы бабы с печалью провожают недавних врагов на следующее задание. В финале картины другое – почти построенная вышка, ее строители оказываются никому не нужны, и прибывшие НКВДэшники пускают немцев в расход.
«В 60-ю годовщину Великой Победы студия выпускает антироссийскую картину, в которой наши сограждане, выдержавшие все тяготы войны, выглядят жестокими ублюдками. Не сомневаюсь, в ближайшее время это чудовищно безнравственное кино, потакающее вкусам фестивальных отборщиков, возникнет на каком-то из фестивалей, и дебютант будет щедро вознагражден. Ведь сегодня фильмы, в которых сами себя оплевываем, в большой цене», – пишет сценарист.
«Сценарий – это одно произведение, фильм – другое. Почти все сценарии при переносе на экран в той или иной степени изменяются. Тот финал, который был в сценарии Болгарина и Смирнова, показался нам преувеличенно мягким и малоубедительным. Время было жестокое, и, чтобы напомнить об этом, мы сняли другое окончание», – говорят продюсер и режиссер картины.
Конечно, вряд ли в борьбе со сценаристами последние использовали сугубо джентльменские приемы – интересы сторон в треугольнике продюсер-режиссер-сценарист
подчас резко расходятся, а это приводит к локальным войнам. Сам Болгарин, написавший свое послание в жанре политического доноса (который, кстати, удивительно напоминает полувековой давности слова сценариста Григория Колтунова по адресу общепризнанного ныне фильма Григория Чухрая «Сорок первый»: «Под этой белогвардейской стряпней я не поставлю своего честного имени»), погрешил не только против этики, но и против правды. Фильм показывает жестокими не всех русских людей и даже не всех персонажей, а только сотрудников НКВД, отдававших и выполнявших приказ о расстреле, и тех, кто его равнодушно исполнил.
Нелепо отрицать саму возможность уничтожения военнопленных в Советском Союзе. Такое было – в Катыни расстреляли около 40 тысяч польских офицеров, вообще не воевавших против СССР. Другое дело, что обстоятельства расстрела, как они представлены в «Полумгле», можно было бы сделать более убедительными. А от суждений о фильмах по степени их «российского» или «антироссийского» характера лучше и вовсе воздержаться. То же относится к оценке фестивального успеха – смешно думать, будто кругом одни враги, радующиеся при виде всего, что у нас плохо. Между тем сейчас такая демагогия в ходу – и «Старух» Геннадия Сидорова, и, тем паче, «4» Ильи Хржановского ругали за то, что режиссеры без должного умиления показывают российских персонажей и торгуют на Западе негативными образами своей родины. Хотя патриотически настроенным зрителям стоило бы обратиться к истории кино, чтобы вспомнить, как в таких же грехах обвиняли «Андрея Рублева». И заодно догадаться, что в советское время первоначальный сценарий Болгарина и Смирнова был бы обвинен в том же, в чем они сами обвиняют фильм Антонова, зарублен на корню как а) клеветнический и б) подрывающий советскую мораль.
При этом даже во времена «холодной войны» редко рассуждали по принципу: «Если советский фильм имеет успех на западном фестивале – значит, он антисоветский». Успех отечественной ленты за границей и тогда резонно воспринимался как победа национального искусства и обычно заглушал имевшиеся к ней внутренние идеологические претензии. Будем надеяться, что так случится и сейчас.