«Если вы боитесь одиночества, то не женитесь»

На выставке нет ни одного подлинного экспоната – ни одежды, ни книг с автографами, ни карандашей, ни писем, хотя они неплохо сохранились и в Ялте, и в Таганроге, и в Мелихово, и в Сумах, и в Москве. Эта выставка без подлинников, но оставляет она такое же послевкусие, как и хороший спектакль по Чехову, где каждая фраза на своем месте, а микросюжеты наполнены двойным-тройным смыслом. Огромные черно-белые фотографии, тематически смонтированные друг с другом, вступают между собой в конфликт, создают интригу. Здание Таганрогского театра, на галерку которого пробирался юный гимназист Антоша, и напротив него – Театр Корша, где 1888 году с успехом прошел водевиль «Медведь». Примитивный фасад таганрогского театра и резной, замысловатый коршевский. Накрытый стол в Мелихово (семья) и такой же стол без посуды и с задвинутыми стульями в Ялте (болезнь). Пустой зал Александринского театра (провал «Чайки») и мрачная подворотня возле трактира Романова (вечер после провала «Чайки»).

Жизнь Чехова на выставке представлена по-театральному: в художественном решении кураторы отталкивались от сценографии Давида Боровского (1934–2006) к спектаклю «Вишневый сад», который пятнадцать лет назад Юрий Любимов поставил в театре Дионисия (Афины). Тогда на колоннах театра, исстари покрашенных черной краской, Давид Боровский побелил основания – словно обуглившиеся деревья обработали известкой. На открывшейся выставке фотографии размещены между аналогичных колонн. Однако не в этом заключается главная мысль художника. Колонны перевернуты (белый верх, черный низ), как бы символизируя позитив-негатив – родственные термины для черно-белой фотографии. Но есть еще и другая перекличка: нынешнюю выставку оформлял Александр Боровский, сын гения сценографии. Получилась тщательно выстроенная композиция, главным героем которой выступает писатель.

На черно-белых колоннах-деревьях разместились выдержки из писем и записных книжек. Например, над накрытым мелиховским столом читаем: «И от радости, что гости наконец уходят, хозяйка сказала: «Вы бы еще посидели». Или иной микросюжет: на одной фотографии – огромная печка (в стужу у писателя учащались приступы чахотки), напротив – окно, московский снегопад, за которым едва различимы силуэты дамы с собачкой. Надпись: «Если вы боитесь одиночества, то не женитесь».

Готовя экспозицию, фотограф Александр Иванишин запечатлел все места, которые связаны с Чеховым. Сняты даже те дома, в которых сегодня нет музеев, но где квартировал великий писатель. Из пяти тыс. сделанных фотоснимков в экспозицию попало сто. Ходишь по лабиринту чеховского пространства словно по лаборатории, в которой писатель добывал новые сведения о человеке. Здесь и ранний Чехов, открытый в «Неоконченной пьесе» Никитой Михалковым, и Чехов-путешественник (Сахалин), и Чехов–желанный гость (усадьба Линтваревых в Сумах), и умирающий Чехов (Баденвайлер). Выставка наполнена многочисленными сквозными мотивами. Особенно точно это сформулировано в проспекте к выставке: «Дом, который человек то обретает, то утрачивает. Дорога, которую выбирает или которой страшится, – его жизненный выбор. Земля – всё, что вокруг, на что человек хочет, может и не страшится смотреть или от чего отворачивается. Сад – не только сады, посаженные Чеховым в Мелихове и Ялте, не просто его трепетное отношение к природе, но и боль от варварского отношения ко всему живому. Небо – спасительность деятельного сострадания, бескорыстной помощи, личного участия, как бы ни трудно, ни тяжело было нести это бремя».

Основными кураторами проекта выступили чеховеды Татьяна Шах-Азизова, Алевтина Кузичева (в этом году в серии ЖЗЛ вышла ее монография «Чехов», ставшая за короткий срок библиографической ценностью) и гендиректор Музея Бахрушина Дмитрий Родионов (при этом выставка проходит в залах Музея современной истории). Кроме того, в рамках выставки транслируется многочасовой фильм «Театр Чехова. Избранное», подготовленный Лали Бадридзе.

В фотографии нужно внимательно всматриваться, без комментариев многое станет неясным. Скажем, мрачный Лефортовский мост снят для выставки не только потому, что здесь бывал Чехов. Мост описан в «Трех сестрах» и в рассказе «Припадок». Именно отсюда студент-юрист Васильев всматривался в черную воду. Как сказано у Чехова, «ему захотелось броситься вниз головой не из отвращения к жизни, не ради самоубийства, а чтобы хотя ушибиться и одною болью отвлечь другую».

Все фотографии (за исключением той, где мальчик сидит на берегу Азовского моря) безличны. Это сделано неспроста. «Как Чехов говорил, я рассчитываю на читателя – необходимость субъективного момента он добавит сам. Так и мы рассчитываем, что эти субъективные моменты зритель представит сам, – сказала корреспонденту «НИ» Алевтина Кузичева. – Пустое белое кресло. То ли Чехов в нем сидит, то ли у него кто-то в гостях». Фотографии выстроены как декорации. Мхатовский занавес. Рядом – цветущий вишневый сад. Наверное, таким видел его Чехов из окна усадьбы Линтваревых в Сумах. Но впритык стоит еще один снимок: разбитый двухэтажный дом без окон и дверей – все, что осталось от той самой усадьбы. У фасада – одна-единственная старая вишенка, цветущая, видимо, последний раз в жизни.