Posted 25 июля 2012,, 20:00

Published 25 июля 2012,, 20:00

Modified 8 марта, 05:42

Updated 8 марта, 05:42

Музыка нас связала

Музыка нас связала

25 июля 2012, 20:00
Громкий выставочный проект «Оковы славы» – это своего рода художественное приношение классическому музыканту. В качестве героя выбран триумфатор прошлогоднего Конкурса имени Чайковского пианист Александр Лубянцев. Так, артист получил целую галерею портретов, а актуальные художники – эстетическое потрясение от игры вирт

Куратор сложного артистического действа, развернувшегося в фонде Stella Art, Сергей Хачатуров предполагал показать, как «музыкант (шире – любой художник) может проходить испытание славой». Он хотел представить некий зазор между публичным образом и тяжелым бременем творчества. Сказать честно, персонаж для такого разговора выбран не самый очевидный. Никто не спорит, что 25-летний Александр Лубянцев – человек талантливый, неординарный и явно заслуживающий всяческого почтения. После прошлогоднего Конкурса имени Чайковского, где его скандально обошли главными наградами (тогда как симпатии меломанов и критики были на его стороне), у Александра сложился активный фан-клуб. Но чтобы наш герой ходил в статусе «звезды» и «легенды», оброс некими «знаковыми имиджами» – это, конечно, перебор. Для подобного случая лучше подошли бы «пианист-загадка» Михаил Плетнев или «неистовый» Денис Мацуев. С них действительно впору счищать налет медийности. Однако Плетнев с Мацуевым вряд ли согласились бы на эксперименты со своими драгоценными имиджами и не приняли бы участия в перформансе, в котором заключается вся суть проекта.

На вернисаже зрителям сначала предлагалось оценить художественный набор, поступивший от художников. Фотопортрет г-на Лубянцева в исполнении Игоря Мухина – парадоксальный пазл из одухотворенного лика и «приземленных» тапочек на босу ногу. Поп-артовский портрет-икона от Сергея Шутова. Алексей Политов и Мария Белова в дуэте создали серию графических фантазий о взаимоотношениях пианиста и рояля – получились иллюстрации из некой музыкальной камасутры (для каждой манеры игры – своя поза). Наталья Краевская выразила безудержный восторг и поклонение в бюсте Лубянцева, одновременно напоминающего и средневековый реликварий, и трехмерный перепев китчевых картин Пьера и Жиля.

Затем зал погрузили во мрак, оставив в свете фонаря одинокий рояль. Без привычного конферанса и объявления программы за роялем возник герой выставки и в течение 15 минут, не прерываясь, играл несколько виртуозных пьес. Затем так же быстро встал и без раскланивания оставил потрясенную публику. Собственно, в этом явлении искусства в «чистом виде» и состоял главный эффект, задуманный куратором.

Уже позже собравшиеся отгадывали, произведения каких композиторов были сыграны (Шопен, Прокофьев и собственные сочинения пианиста), пытались определить жанр происшедшего (концерт, творческий вечер, акция «против чего-то» или «за что-то»), обсуждали игру и технику (в меру дилетантского понимания, конечно). Между тем все, что было развешено по стенам, объекты и образы, немедленно приобрело другое звучание: они превратились в симулякры, в то, что никак не схватывает главного, намеренно указывает в другую сторону, словно оберегая священную территорию искусства от стороннего вмешательства.

Собственно, главный результат, которого добились кураторы, состоял в признании перспективности плохо известного у нас саунд-арта – сплава визуальной и звуковой среды. На западной арт-сцене это одно из самых перспективных направлений. В последнем, например, могли убедиться посетители фестиваля «Документа». Художники Жанет Кардиф и Джордж Миллер разместили в лесном массиве десятки динамиков и «озвучили природу» в драматическом ключе – это было одним из главных потрясений всемирного смотра.

Впрочем, сторонний зритель, который придет на «Оковы славы», вполне может подумать, будто перед ним – чисто галерейный оммаж звезде (вроде парадных серий Церетели в честь Башмета и Ростроповича). И здесь нет ничего плохого: слишком редко художники (если они, конечно, не связаны со светскими парадами) «выпрыгивают» из своего мирка и, кажется, почти разучились восхищаться талантом без привязки к видам и жанрам.

"