Posted 24 августа 2005,, 20:00
Published 24 августа 2005,, 20:00
Modified 8 марта, 09:26
Updated 8 марта, 09:26
Кинорежиссер Георгий Данелия
– Георгий Николаевич, с семидесятипятилетием вас!
– Спасибо.
– На сколько лет вы себя ощущаете?
– Лет примерно на двести.
– Почему?
– Потому что меня уже замучили этим юбилеем. Я бы предпочел, чтобы после семидесяти четырех лет мне сразу исполнилось семьдесят шесть. Тогда я сейчас чувствовал бы себя лет на пятьдесят.
– Как вы будете отмечать торжественную дату?
– Буйно.
– Ожидается большой сбор гостей?
– Так мне говорят.
– А как вы встречали полвека и четверть века?
– Двадцать пять лет мне исполнилось в поезде. А пятидесятилетие пришлось на сороковой день после смерти матери.
– Каким было самое первое памятное событие вашей жизни?
– Когда в шесть лет меня приняли в Дом пионеров. После него было много других событий, но это до сих пор остается самым ярким.
– В своих записях я обнаружил историю про вас и Михаила Ромма, у которого вы учились. Можно я вам ее прочту?
– Давайте.
– «Ромм дает свеженабранным студентам задание: «В эпизоде фильма мужчина и женщина приходят в гости. Как показать, что это муж и жена?» Он спрашивает у нее: «Где мои очки?» – говорит один студент.
– А если без слов?
– Она ему поправляет галстук, – говорит другой студент.
– Может, это его любовница, – возражает мастер.
– Он лезет в ее сумочку, достает платок, сморкается и кладет обратно, – говорит третий студент.
– Вот это другое дело, – говорит Ромм. – Как ваша фамилия?
– Данелия...» Было такое?
– Похоже на анекдот... Я бы не мог взять у своей жены платок и высморкаться в него.
– Но придумать такой жест для персонажа могли бы?
– Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Пусть так и остается анекдотом.
– Я всегда поражался вашему спокойствию. Перед тем как что-то сказать, вы обычно берете паузу, а между предложениями как бы ставите многоточие.
– Это когда нет причин волноваться.
– А когда они есть?
– Об этом лучше спросить тех, с кем я работал.
– Спрашивал. Не сознаются.
– То, что меня действительно волнует, – это здоровье моих близких и мои фильмы. Иногда на съемках я так матерюсь, что в конце съемочного дня встаю на колени и извиняюсь перед группой за то, что сорвался.
– Как вы стали комедиографом? По вашим первым фильмам вряд ли кто догадался бы, что у вас есть комедийный дар...
– Мне кажется, я им так и не стал. Но секрет вам выдам. Просто в советское время на комедии отпускали больше пленки, чем на драмы. На драмы давали в семь раз больше, а на комедии – в десять. И я решил, что выгоднее называть свои фильмы комедиями – можно делать больше дублей. Но это комедии с оговорками – «лирическая комедия», «печальная комедия», «трагикомедия».
– Тем не менее считается, что вы замыкаете ряд выдающихся российских комедиографов: Протазанов, Александров, Пырьев, Гайдай, Рязанов... Кто из них вам ближе?
– Чаплин. Но я ценю и других.
– Вы прожили семь с половиной десятилетий. Менялись власти, менялись времена. Какие из них были самыми тяжелыми?
– Все они были и тяжелые, и веселые. Трагедия в моей жизни была одна – гибель моего сына Коли. По сравнению с этим все остальное, и кто там у власти, Сталин, Хрущев или Ельцин, – не имеет значения.
– Как вы смотрите в будущее – с оптимизмом или с пессимизмом?
– Конечно, с оптимизмом. Я уже подобрал себе место на кладбище. Но перед тем, как туда отправиться, собираюсь кое-что сделать в кино.
– Разве вы не говорили, что оно вам надоело?
– Я говорил, что мне надоело игровое кино.
– Неужели вы решили заняться анимацией? Что же это будет?
– Полнометражная джазовая импровизация по мотивам «Кин-дза-дзы».
– И когда вы думаете ее закончить?
– Торопиться я не намерен. Дело в том, что я до сих пор еще ни разу не умер, пока не закончил картины. Так что года три протяну.
– Тяжелая предстоит работа?
– А у меня других не бывает.
– Да? А кажется, будто вы снимаете так же легко, как импровизирует джазмен...
– Это хорошо, если так кажется. Но чтобы так казалось, нужно потратить много труда.
Из записок Георгия Данелии
ОБ ИТАЛИИ:
«В Риме вещи дешевые, а еда дорогая. В харчевне две порции спагетти стоят столько же, сколько пара обуви. Съел полтарелки макарон и думаешь – вот каблук и подметку съел... Съел еще – а вот уже кожаный ботинок проглотил... А все хотят что-то купить...»
О КУБЕ:
«Был 1961 год. Из Гаваны только что ушли американцы, но все приметы их образа жизни остались – шикарные автомобили, витрины, рекламные щиты, рестораны, казино, отели, сервис, меню, музыканты, танцовщицы, проститутки...
В следующий раз я попал на Кубу через двадцать лет. Ржавые машины, обшарпанные отели и пустые магазины. Мы тогда говорили, что у нас в магазинах ничего нет, – и были не правы. Хотя бы веревка, мыло, гвозди – но что-то обязательно было. А вот на Кубе в магазинах действительно ничего не было. Ничего – кроме продавца.
Но люди такие же приветливые и жизнерадостные».
О СЦЕНАРИЯХ:
«Сначала сценарий должен был принять редактор объединения, потом редколлегия объединения, куда входили штатные и внештатные редакторы, потом худсовет объединения – все те же редакторы плюс режиссеры, сценаристы и парторг, потом редколлегия «Мосфильма», потом главный редактор «Мосфильма», потом директор «Мосфильма». И потом сценарий отправляли в Госкино. Там его читал редактор, курирующий студию «Мосфильм», и представлял на редколлегию Госкино. Потом его читал главный редактор Госкино и представлял министру или, в крайнем случае, заместителю министра. И только после всего этого пути фильм запускали (или не запускали) в производство. На любом этапе могли сделать замечания, и авторы обязаны были их учесть. Готовый фильм принимали по такому же пути, но только его еще отсылали на консультацию в ЦК, в ГлавПУР (Главное политическое управление армии) и «причастному» ведомству: если фильм о плотнике, то министру строительства, если о деревенском вертолетчике – министру авиации и т.д. Между прочим. Как-то в Западном Берлине немецкий прокатчик, купивший картину Меньшова «Москва слезам не верит», похвастался мне, что в Германии за месяц уже посмотрели фильм сто тысяч зрителей. Я ему сказал, что столько людей у нас только принимают фильм».
О ЛИЧНОМ:
«Я был женат три раза. На Ирине, на Любе и на Гале. На Гале женился недавно – лет двадцать тому назад.
Я любил, и меня любили.
Я уходил, и от меня уходили.
Это все, что я могу сказать о своей личной жизни».
Справка «НИ»
Георгий ДАНЕЛИЯ родился 25 августа 1930 года в Тбилиси. В 1955 году окончил Московский архитектурный институт, в 1959-м – Высшие режиссерские курсы. В качестве дипломной работы снял короткометражный фильм «Тоже люди» по отрывку из романа Льва Толстого «Война и мир». В 1960 году вместе с Игорем Таланкиным по собственному сценарию поставил фильм «Сережа», который завоевал главный приз международного кинофестиваля в Карловых Варах. Последующие работы режиссера – «Путь к причалу» (1962), «Я шагаю по Москве» (1964), «Тридцать три» (1966). В 1969 году в советском прокате появляется его картина «Не горюй!», которая является вольной интерпретацией романа «Мой дядя Бенжамен» французского писателя Клода Тилье. Среди наиболее известных и любимых зрителями работ Данелии – «Афоня» (1975), «Мимино» (1978), «Осенний марафон» (1979). В 1980–1990-х годах Данелия снял картины «Слезы капали» (1982), «Кин-дза-дза» (1986), «Паспорт» (1990), «Настя» (1993) и «Орел и решка» (1995). В 2000 году, после долгого перерыва, режиссер поставил комедийную ленту «Фортуна», главную роль в которой исполнил Вахтанг Кикабидзе. Георгий Данелия является автором или соавтором большинства сценариев своих фильмов.