Франсуа Озон

– Франсуа, после просмотра «Ангела» возникает ощущение, что за последние десять лет вы сильно изменились – из молодого хулигана, снявшего «Ситком», вышел мэтр, которого хоть в Голливуд отправляй …

– Я просто постарел (смеется). Нет, все это обусловлено обстоятельствами. «Ситком» был легкомысленным проектом, который вырос из короткометражки. Это был открытый эпатаж, а последние фильмы представляют собой более глубокий протест в наружно классической форме.

– В «Ситкоме» у вас впервые появилась Шарлотта Рэмплинг, которую вы теперь снимаете из фильма в фильм. Привязались к ней?

– Конечно. Тогда она со своей репутацией и звездным статусом очень мне помогла – ведь никто не хотел связываться с этой картиной, и мы с Шарлоттой подружились против всех. Но дело не только в этом. Она потрясающая актриса и потрясающе красивая женщина, причем возраст ее только красит. Кроме того, с этой женщиной можно не разговаривать (смеется) – мы понимаем друг друга без слов…

– Как вы относитесь к героине «Ангела»? Кажется, что вы одновременно восхищаетесь ею и смеетесь над ней…

– Так и есть. Мне импонирует ее энергия, ее целеустремленность, ее умение всего добиваться самой – ведь она получила все, что хотела, и славу, и богатство, и любимого человека. Беда в том, что она живет иллюзорной жизнью, лелеет мечты маленькой девочки о прекрасном принце и перестает развиваться. Мечты рано или поздно разбиваются о действительность, и ее жизнь рушится.

– Интересно, а у вас есть нечто общее с Энжел Деверелл?

– Конечно. Поэтому я и снял эту картину – себе в назидание. И надеюсь закончить жизнь лучше, чем Энжел (смеется).

– Вы очень пластичны и, наверно, могли бы стать хорошим актером. Вас никогда не привлекала эта стезя?

– Нет. Если хотите, я не эксгибиционист, а вуайерист. Предпочитаю не выставлять себя напоказ, а подглядывать в замочную скважину кинокамеры.

– Интересно, а на съемочной площадке вы такой же милый, как на пресс-конференциях?

– Что вы, там я сущий зверь! Осветители трясутся, актрисы падают в обморок…

– Что бы вы сами предпочли – жить в безвестности и приобрести посмертную славу или жить в славе и быть забытым после смерти?

– Хотелось бы и того, и другого...