Смех да любовь

Известный писатель, диджей и тусовщик Фредерик Бегбедер подался в режиссеры и экранизировал собственный роман «Любовь живет три года» – ироничное повествование от первого лица не слишком вымышленного героя-журналиста, в котором забавные, хотя и легковесные рассуждения на тему браков и разводов перемежаются со столь же легкомысленными описаниями его собственной жизни после ухода жены. При переводе романного текста в кинематографический лучшая часть книги, представляющая собой образец гламурной словесности, как водится у непрофессиональных экранизаторов, просто выпала. Осталась груда сцен, упакованных в «продвинутую» экранную форму со всякими прибамбасами и финтибрясами – прыгающим повествованием, выпендрежным монтажом и сентенциозными надписями в кадре.

Утративший вместе со словом самоиронию и взамен налившийся нарциссизмом, Бегбедер так и не разобрался с тем, что ваяет – драму или комедию, и в результате получил ни то ни се, сшитое фальшиво поблескивающими скрепками, аналогичными авторским костылям. В пошлость превращаются даже документальные вставки, в которых видные интеллектуалы рассуждают о судьбе любви в супружеских узах. А то, что исполнитель главной роли носит фамилию Пруст и рифмующееся с Марселем имя Габриэль, может вызвать приступ стеба.

Второй клинический (ну, полуклинический) случай – «Право на «лево», выпущенное на волне всемирного успеха «Артиста» с тем же Жаном Дюжарденом в одной из двух главных ролей. Лучшее в этом фильме – русское название, заменившее французское «Неверные». Дюжарден с Жилем Леллушем играют сорокалетних мужей, чья любовь к женам прожила намного дольше трех прописанных доктором Бегбедером лет, но все же иссякла – в отличие от эрекции, которая гонит их в указанную выше неправую сторону. Модное кинематографическое строение плюс особый прием (несколько самостоятельных новелл с театральной условностью – переходящими из одной новеллы в другую исполнителями) не могут скрыть того, что показывать авторам нечего, кроме общих мест.

Что может быть скучнее «старпера», влюбившегося в пустоголовую юницу и ревнующего ее к сверстникам-студентам? Что за удовольствие смотреть на великолепного в «Артисте» артиста, который сейчас не слишком правдоподобно изображает унылого волокиту? Можно ли поймать кайф от банальных откровений пары супружеских пар, обсуждающих возможность сохранения верности в браке? Можно ли так невыразительно снять потенциальный «верняк» – сеанс групповой психотерапии с разносортными изменщиками, которые двусмысленным образом сделались рабами собственных, пардон, неуемных причиндалов и в то же время утратили мужское достоинство? И опять-таки, зачем снимать кино, не умея определиться с тем, в каком жанре работаешь – в драме, комедии или трагикомедии?

Те же закавыки в женских-женских

«Откровениях» (были, если кто не знает, мужские-женские «Откровения» – короткометражный дебют Юрия Грымова). Этот фильм, снятый гордой полячкой с участием трех французских актрис, получил не менее гордое прокатное удостоверение «Провокационная мелодрама о студенческой проституции и сексуальном пробуждении успешной парижанки» – и к тому же, добавим, сотрудницы женского журнала «Elle».

Еще бы ладно, что сексуальное пробуждение журналистки ограничивается актом самоудовлетворения, мужественно имитированным прекрасной Жюльетт Бинош. Но неужели после половых откровений настоящей и притом весьма известной французской редактрисы N.N. в Париже еще остались сексуально неразбуженные журналистки? И при всем уважении к финансовым затруднениям бедных студенток, неужели легкомысленный род их факультативных занятий заслуживает не смеха и не иронии, а той серьезности, с какой две симпатичные дамы – сценаристка Тине Биркель и постановщица Малгожата Шумовска – относятся к милым девушкам пятьсот восемьдесят пятой пробы? Просто не веришь своим ушам, когда создательницы фильма признаются, что шокированы тем, что их героини спят с мужчинами за деньги, которые «нужны им не только для еды и жилья, но и для беззаботной жизни». И кого, главное, собрались провоцировать – не студенток ли на левые походы? Или сексоголиков на прогулки по студенческим общежитиям? А коли в самом деле шокированы, то к чему сомнительные экранные имитации реальности, когда эту реальность можно снять документально и без неизбежных киношных прикрас?

Документальной комедии, может, и не получилось бы, но человеческая комедия в бальзаковском или чеховском смысле этого понятия точно могла бы получиться. Доказано Ульрихом Зайдлем в картине «Собачья жара».