Posted 24 мая 2009,, 20:00

Published 24 мая 2009,, 20:00

Modified 8 марта, 07:32

Updated 8 марта, 07:32

Его последний выход

Его последний выход

24 мая 2009, 20:00
Проститься с Олегом Янковским в пятницу к театру «Ленком» пришли несколько тысяч человек. Начало церемонии было объявлено на 11 часов, но публика толпилась у главного входа с раннего утра. Нечто подобное старожилы «Ленкома» наблюдали в те времена, когда Олег Иванович дебютировал на этой сцене в спектакле «Автоград XXI»

«Мы знали о страшном диагнозе Олега Ивановича, но ничего не могли уже сделать, – сказал на гражданской панихиде Леонид Броневой. – А ты, Олег, пытался сделать все, что можно. Ты играл больной в «Женитьбе». И когда я тебя спросил: «Олег, тяжело?» – «Нет, ничего, нормально. Нормально». Но мы видели, как тебе тяжело».

С утра от метро бесконечным потоком шли люди с цветами в руках. В цветочном киоске в переходе на Пушкинской продавцы уступали в цене. Корреспондент «Новых Известий» стал свидетелем, как у пожилой женщины не хватало денег, и ей несколько роз отдали за бесценок: «Передайте от нас Янковскому».

Чтобы в рабочий день проститься с артистом, отпрашивались целыми офисами. Кто не мог несколько часов провести в очереди, оставлял цветы просто у стен театра – под афишей, где несколько раз в месяц непременно появлялась фамилия Янковского. Были приезжие из Подмосковья. Например, пенсионерка Людмила Назаренко из Долгопрудного специально встала в пять утра, чтобы приехать и сказать «спасибо». «Вы понимаете, мне сейчас кажется, что я потеряла родного человека, – делится женщина. – Когда-то мне было очень плохо. Развелась с мужем, осталось двое детей. И вдруг этот фильм про Мюнхгаузена и фраза «Улыбайтесь, господа». У меня внутри что-то щелкнуло, и я пережила тот сложный период». Были люди и совсем молодые: после полудня в очереди к театру появились школьники с красными лентами через плечо и колокольчиками на пиджаках. Их последний звонок совпал с похоронами артиста… «Олег Янковский – мой любимый актер, – говорит корреспонденту «НИ» 17-летняя Вика Барышева. – Мы с мамой много раз ходили в «Ленком» на его спектакли. И я поверить не могу, что теперь его больше нет».

Фото: АНАТОЛИЙ МОРКОВКИН

Гроб с телом артиста доставили в театр уже в 10 утра. После этого движение на прилегающих улицах было перекрыто. Несмотря на многочисленное скопление людей, на Малой Дмитровке (в разгар рабочего дня) было на редкость тихо. Лампы в фойе театра, под самым потолком, были убраны в темную ткань, а очередь в зал по мраморной лестнице двигалась медленно, без суеты. У гроба в первом ряду – близкие Олега Ивановича: жена Людмила Зорина, сын Филипп, братья Николай и Ростислав, внуки и невестка Оксана Фандера. Рядом с ними Наина Ельцина и Татьяна Дьяченко – давние друзья семьи Олега Ивановича. Во время прощания в зале горел тусклый свет, приглушенно звучала музыка из «Того самого Мюнхгаузена» и вальс Евгения Доги из фильма «Мой ласковый и нежный зверь». Над гробом установили недавнюю фотографию смеющегося Янковского. И очень пахло сиренью, пышные ветки которой стояли в стеклянных банках на авансцене, – последняя весна в его жизни. От такой обстановки многим становилось не по себе: даже мужчины не могли сдержать слез.

В 14.00 началась гражданская панихида, людей перестали пускать в зал, но они стояли еще полтора часа, дожидаясь последнего «выхода» артиста. «Такую любовь надо заслужить, – сказал Юрий Соломин на панихиде. – Это огромная память человеческая, когда весь центр перекрыт и несколько тысяч человек стоят и ждут выхода любимого артиста. Янковский заслужил это своим творчеством. Любовь зрителя – дело серьезное. Но не менее трудно заслужить любовь коллег. Когда мы вчера пришли на репетиции (у нас в Малом театре был прогон спектакля), то кто-то сказал: «Давайте не будем». И это было сделано в память об Олеге Ивановиче. Такого артиста больше не будет. Повторов не может быть. Он навсегда останется Олегом Янковским, которого любят миллионы зрителей и коллег».

На двери 416-й гримерной (много лет здесь Янковский готовился к спектаклям) уже месяц висит детский рисунок: лестница, идущая в небо, и барон Мюнхгаузен – Олег Янковский. А ниже детским корявым почерком выведено: «Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь». Теперь в эту гримуборную накануне спектакля будет приходить лишь один человек – Александр Збруев. «Мы прожили в театре десятилетия, – сказал он на гражданской панихиде. – Десятилетия мы сидели с Олегом за соседними столиками. Олег, ты меня слышишь? Мы сидели с тобой вместе в гримерной. И что только не слышали, о чем только не переживали, о чем только не говорили. Я вас прошу обратить внимание на эту фотографию, которая висит над сценой. Посмотрите внимательно. Вот он сейчас нам говорит: «Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь».

Во время панихиды прошел сильный дождь, но люди, оставшиеся на улице у «Ленкома», не разошлись. Спустя сорок минут уже на солнечную улицу гроб с телом артиста вынесли на руках Дмитрий Певцов, Сергей Гармаш, Владимир Машков, Михаил Куснирович, Леонид Ярмольник и другие. В толпе раздавались несмолкаемые крики «Браво» и долго звучали аплодисменты.

В 15.45 похоронная процессия отправилась от «Ленкома» в сторону Новодевичьего кладбища, куда проводить артиста в последний путь тоже пришли многочисленные поклонники его таланта. Однако здесь подойти к могиле было непросто: милиция пропускала лишь самых близких. Чтобы не нарушать тишины и кладбищенского порядка, поклонников просили приехать на следующий день. Янковского похоронили в 10-м квартале Новодевичьего кладбища – рядом с могилами Ролана Быкова, Михаила Ульянова, Клары Лучко и Георгия Жженова…

«В этих глазах очень многое отражалось»

Марк ЗАХАРОВ:
– Олег Янковский – удивительное солнышко нашей многострадальной России. В этих глазах очень многое отражалось. И Олег мог, имел право долго смотреть на людей. Он нес собой какое-то целебное начало, умную печаль и веселую отвагу. Когда мы снимали с ним вместе в тесном творческом единении «Того самого Мюнхгаузена», во мне шевельнулась мысль: «Быть может, это не совсем корректно подниматься в небо человеку смертному». Но от того, что поднимался ввысь Олег Иванович, эта акция приобрела свою закономерность и допустимость. Я не думал, что так будет тяжело.

Никита МИХАЛКОВ:
– Ушел актер с абсолютным вкусом к своей профессии. Ни одной роли не было, которая была бы им сыграна для чего-то, кроме как для того, чтобы ответить на вопросы, которые он сам перед собой ставил. И это великий дар. В этой нише человеческой и актерской я не вижу ему равных. Поэтому печаль моя светла. Конечно, с нами осталось все, что он сделал. Но мы уже никогда не узнаем, как он это делал. С одной стороны, обидно, потому что могли бы и поучиться. А с другой – это осталось его личным секретом, как он добивался такой высоты и профессиональной, и художественной. Он был в полном смысле слова великим русским художником, который занимался актерской профессией.

Инна ЧУРИКОВА:
– Слова застревают, трудно говорить. Потому что я хоть и вижу бездыханного Олега, но вообще сказать, что он мертв, не могу. Живет, потому что он… живет. Когда-то Гриша Горин сказал: «Как хорошо, что мы все вместе плывем на одном корабле». Мы плывем, но теряем самых лучших. Не понимаю, почему. Олег – он мощный, мужественный человек… Ведь он был болен, и мы знали это, но он не позволял себе никакой обреченности. Он был живой, веселый, энергичный. И я думала, что он выиграет эту историю, потому что он любил жизнь и радовался жизни. Он любил свою семью, жену, сына, внуков… Он любил сцену, он любил работать. Он удивительно хорошо жил, на мой взгляд. Правильно жил. Потому что жизнь – это подарок. А мы часто не помним об этом и находимся в унылом состоянии. Жизнь-то короткая…

Игорь КВАША:
– Мне до сих пор не верится, что Олега с нами больше нет. Пережить эту потерю очень трудно. Когда уходит такой актер, такой человек – потеря будет абсолютно невосполнима. А когда уходит очень дорогой человек, то у тебя в душе образуется черная дыра, которая с годами никогда не затягивается.

"