Раб, фавн и аромат розы

Цискаридзе выступал в рамках проекта «Русские сезоны XXI века», не первый год проводимого Андрисом Лиепой. Андрис потчует публику версиями балетов из знаменитой европейской (столетней давности) антрепризы Сергея Дягилева, в каких-то случаях приближенных к оригиналу, а иногда – совсем на подлинник не похожих. Для Цискаридзе он приберег три партии, исполнявшиеся легендарным Вацлавом Нижинским: Видение Розы в одноименном балете, Фавн в «Послеполуденном отдыхе фавна» и Раб в «Шехерезаде». Первый балет – воспоминание об эпохе романтизма: девушка дремлет и вдыхает аромат розы со вчерашнего бала (этот самый аромат Цискаридзе и исполняет). Второй – пластическая визуализация древнегреческих изображений на керамике в рамках истории про похотливого фавна, соблазнившегося недоступной нимфой. Третий – история из «1001 ночи» про любовь в гареме, кончающуюся кровавой резней.

Случайно или намеренно, но бенефис танцовщика сложился в трилогию о страсти, в повесть о ее разновидностях. Сначала это страсть платоническая («Видение розы»), потом сексуально не удовлетворенная («Фавн») и, наконец, оргиастическая («Шехерезада»). Соответственно этому выглядел танец Цискаридзе. В облике Видения он бережно обвивал розовое тело, обклеенное цветочными лепестками, вокруг мечтательной девицы в белом (солистка Мариинского театра Жанна Аюпова). Сортов розы предостаточно, и каждый исполнитель может выбрать сорт, ему близкий. К примеру, у Алексея Ратманского (чью трактовку этой роли Майя Плисецкая считает превосходной) роза была как бы с элегантно-ненавязчивым запахом, а у Цискаридзе она получилась махрово-красной, с одуряюще-терпким ароматом.

В роли античного существа танцовщик добросовестно следовал тексту коротенького балета: под музыку Дебюсси потягивался всем телом, ходил с пятки, синкопируя шаг, открывал рот в беззвучном крике и становился в знаменитую профильную позу с подчеркнутой линией кистей рук. Когда фавн расстелил на скале забытое нимфой покрывало и со сладострастным толчком лег на него, смешной хвостик полузверя впечатляюще дрогнул. Хотя, конечно, все прошло без эффектного скандала, подобного тому, что когда-то приключился на премьере в Париже. Нравы с тех пор смягчились, и намек на оргазм публика нынче только приветствует.

Герой «Шехерезады» самим сюжетом балета обречен оттягиваться по полной программе: персонаж Цискаридзе – раб, допущенный любимой женой шаха до своего тела в моменты мужнина отсутствия. И вполне эротическая хореография Михаила Фокина, и пряная музыка Николая Римского-Корсакова, и буйство зеленого, оранжевого и синего в декорациях Льва Бакста прямо-таки провоцируют на пластический «беспредел». Да и текст статьи в буклете, выпущенном к бенефису (про «порочное очарование», «внутреннюю раскрепощенность, порой сверх меры»), надо оправдывать. В этой роли полуголый Цискаридзе в шароварах и с серьгой в ухе реабилитировался в балетной технике: напористыми прыжками и штормовым пируэтом он заставил забыть о сорванных вращениях в «Видении розы». И отпустил на волю бурный темперамент: этот Раб, неутомимый любовник, обнимал гаремную подругу (Илзе Лиепа) так, словно она последняя женщина на земле, и секса больше никогда не будет.

В общем, все остались довольны – и публика, увидевшая в работе любимого по балету и телевизору Цискаридзе, и организаторы. Судя по всему, Андрис Лиепа уверен: если б зрители не хлопали между частями, когда оркестр Спивакова играл сюиту из оперы Массне «Сид», Сергей Дягилев, будь он с нами, не стал бы противиться использованию своего бренда.