Обнаженная в цепях

Описывая войну 1812 года, наш классик засвидетельствовал, что француженки, как всегда, оказались на высоте: углубили декольте и упразднили нижнее белье. В наши непростые театральные времена французские актрисы решительно скинули всякую одежку и в чем мать родила бросились на штурм классических образов Медеи и Пентесилеи. Безукоризненная отвага, с какой они воплощают пожелания своих режиссеров, восхищает и приводит в отчаяние.

Вот Валери Древиль-Медея сидит полтора часа на возвышении перед зрителями, широко расставив ноги, имея на теле в качестве прикрытия только антицеллюлитный крем, который она постоянно и осторожно втирает в кожу. Начинающая спектакль скромной школьницей в черной длинной юбке, Дариа Липпи резко сбрасывает с себя одежду. Языком Пастернака выражаясь, можно сказать: «так же сбрасывает платье, как роща сбрасывает листья». Только вместо падения в объятия решительным солдатским шагом марширует в сторону зрительного зала и застывает у первого ряда. На фоне пустого пространства и матово поблескивающего пола сцены актриса смотрится великолепно. Хотя, надо признаться, ее красивое, гладко выбритое тело несколько отвлекает от сути ее рассказа.

Поставив Пентесилею впритык к зрителям, режиссер Эрик Лакаскад превращает женское тело в подобие экрана, где свет рисует сменяющиеся узоры. Вот заструились капилляры, вот образовались кровавые пятна. Потом губка точно стирает краску с тела, превращая женщину в подобие мраморной статуи. Свободно пересказывая текст пьесы Клейста, Эрик Лакаскад показывает любовные страсти, терзающие Пентесилею более чем убедительно. На длинных веревках спускаются две пары наручников, Пентесилея приковывает себя за руки и за ноги. И добрые четверть часа висит с риском вывихнуть запястья, крутится во все стороны. Читает длиннейшие стихотворные строфы. И выглядит при этом эротично и весьма экстатически.

Влюбленная в Ахилла, плененная Ахиллом, мучающаяся собственной беспомощностью, раздираемая любовью и ненавистью, Пентесилея показывает чудеса акробатики. А на заднике сцены крупным планом нам показывают ее пересохшие кровавые губы. В финале, залив лицо красной краской, воткнув в волосы потоптанные красные розы, Пентесилея произносит последние слова о том, что, убив возлюбленного, она не хочет жить. И аккуратно вытягивается мраморным изваянием.

На поклоны актриса выбегает, едва смыв краску с лица. А фестивальная публика дружно хлопает, отдавая дань ее мужеству.