Актер Даниил Спиваковский

– Даниил, мне кажется, что у вас вполне сформировалось амплуа – вас приглашают играть главным образом маниакальных субъектов...

– Похоже, что так оно и есть. Я слышал, что продюсеры, когда им попадается сценарий, в котором действует очень экспрессивный человек, спрашивают режиссеров: «А Спиваковскому давали читать?» Видимо, у меня сложилась репутация взрывного актера...

– Или человека?

– Нет, в жизни я скромный и спокойный. Взрывная у меня актерская природа.
В какой-то степени я этому рад, потому что зрители приходят в театр за яркими эмоциями. Ведь в жизни мы многое сдерживаем и скрываем, прячем под непроницаемыми масками. Это нормальная защитная позиция, но именно поэтому люди и тянутся к искусству, что оно открывает им сокрытое и сокровенное. Я в какой-то момент это осознал и теперь на этом стою. Не люблю наигрыш, но люблю гротеск. Иногда меня приходится «гасить», но, по-моему, это лучше, чем когда актера приходится «зажигать». Яркость ценят и режиссеры, и зрители, а зрительское внимание для меня – самое главное. Я не одобряю людей кино и театра, которые говорят, что им главное – выразить себя, а кто и как их поймет – дело десятое. Я хочу, чтобы меня слышали и понимали. Точнее, так: хочу быть слышным. Лабораторные проекты мне не интересны.

– По-вашему, кино и театр – это места, где актеры надевают маски, а персонажи их сбрасывают?

– Я бы сказал так: это места, где мы демонстрируем все то, что в нас есть. Нужно продемонстрировать открытость – демонстрируем ее, нужно показать скрытность – пожалуйста.

– Вы не считаете необходимым сливаться со своими персонажами?

– Это совсем не обязательно. Пусть зритель видит, что перед ним актер, особенно если это актер известный и узнаваемый. Большие артисты так и работали.

– А кто из актеров является для вас примером?

– Евстигнеев, Смоктуновский, Джек Леммон, Роберт Де Ниро. Я много лет наблюдал за Арменом Джигарханяном, когда он работал в Театре Маяковского, и был счастлив, когда несколько раз выходил с ним на сцену. Было очень интересно работать с Натальей Гундаревой. Между прочим, мы с ней и с Михаилом Чеховым родились в один день, хотя и в разные годы.

– Вас это вдохновляет?

– Конечно. Неплохая компания, согласитесь. Я вижу в этом знак своей актерской судьбы.

– Я слышал, что вы не только актер, но и практикующий психолог. Чем именно вы занимаетесь?

– Тренингом общения. Это групповая психотерапевтическая работа.

– А кто к вам приходит?

– В основном успешные люди, которые хотят стать еще более успешными.

– И чему вы их учите?

– Учу умению концентрировать внимание на правильно выбранном объекте. Ведь знаете, как бывает: выбирает человек себе объект, увлекается им, потом проходят годы, а объект оказывается ложным. Или объект вроде тот, а человек не может на нем сконцентрироваться.

– А вы сами обладаете этими навыками?

– Я, как и все, совершаю ошибки, но, в отличие от многих, над этим задумываюсь и что-то стараюсь исправлять.

– На чем должен уметь концентрироваться актер?

– Например, на верном сценарии, на верном партнере, на верном режиссере. Это просто в теории и сложно на практике.

– Как вы этого добиваетесь от своих подопечных?

– Играю с ними в ролевые игры.

– То есть обучаете актерской профессии?

– Не совсем. Актер, вообще говоря, играет не себя, он играет других людей, хотя и опираясь на собственный опыт. А в жизни мы и есть те, кого мы играем.

– Часто человек думает, что роль ему удалась, а окружающие видят, что он фальшивит. Можно ли это исправить?

– В какой-то мере да, хотя есть вещи, которым научить невозможно. Если человеку медведь на ухо наступил, он будет фальшивить, как его ни учи. Но его, по крайней мере, можно научить задумываться об этом и сторониться ситуаций, где он будет фальшиво выглядеть.

– Имеет ли значение, у кого учиться тому, чему вы учите?

– Думаю, что небольшое. Важно учиться, нужно, чтобы в человеке заработал механизм самоисследования, остальное приложится.

– Нужны ли актеру навыки практикующего психолога, а психологу – навыки практикующего актера?

– Конечно, практика общения и психологический опыт подкрепляют меня как актера. В конце концов, чем мы делимся со зрителем? Накопленным опытом, и ничем иным. И, конечно, как профессиональный актер, я могу что-то показать и подсказать людям, которые разыгрывают ролевые игры.

– Чего больше в актерской профессии – ремесла, опыта, наития?

– Опыта. Не зря ведь говорят, что актер растет на ролях. Чем больше ролей, тем больше приспособлений в твоем багаже. Хороший актер отличается от посредственного тем, что у него гораздо больше штампов.

– Как вы оцениваете свою роль в «Натурщице»? Судя по «Кинотавру», первым зрителям она понравилась...

– Да, ко мне подходили люди и говорили, что мы с Викой Толстогановой рассказали им нечто важное об отношениях мужчин и женщин. Словно провели психотерапевтический сеанс. Можно сказать, что это было обучение на отрицательном примере, ведь герой и героиня потерпели катастрофу.

– Что к ней, по-вашему, привело?

– То, что оба они неправильно выбрали объекты для концентрации (смеется). Оказались не способны найти общий язык из-за полной противоположности характеров.

– У меня много претензий к этому фильму, но центральный конфликт между чисто мужским и чисто женским началом, по-моему, очень выразителен. С одной стороны, лед и камень, с другой – вода и пламень. Просто модельная ситуация.

– У меня тоже есть вопросы к режиссеру, но мне понравилось, что она стремилась сделать не только эмоциональное, но и интеллектуальное кино.

– Вы встречали таких людей, как ваш герой?

– Да, и немало. И зрители мне говорили, что это очень жизненный тип. Хотя, конечно, это художественный образ, в котором сконцентрировано и продемонстрировано то, что в жизни не так заметно. Сам я другой человек, но мне было интересно сыграть такого – закрытого, закомплексованного, упертого, властного. А сколько женщин, которые живут, как героиня фильма, от мужчины к мужчине, связывая с каждым из них новые надежды, которые оказываются напрасными...

– В фильме есть ключевая сцена, которая обнажает пропасть между мужским и женским восприятием мира.

– Я понимаю, о чем вы говорите, – об эпизоде в храме, где висит икона, и если к ней приближаться, в какой-то момент кажется, что Христос открывает глаза. Женщина принимает это как должное, а мужчина поражен, потому что видит нечто, не вписывающееся в его картину мира.

– И проводит своего рода следственный эксперимент...

– Да, причем заметьте, что его успокаивает – слова инженера, что это оптический обман. И он, как загипнотизированный, соглашается. Хладнокровное убийство.

– Чего вам не хватило в вашей роли?

– Последней капли, которая переполняет чашу терпения героя. Я предлагал доснять всего один план – его лицо, когда героиня говорит консьержу, что завтра утром уезжает, то есть бросает его. Эти слова означают крах его усилий подчинить эту женщину, причем крах при людях, которые отлично понимают смысл происходящего, а это смертельно для его самолюбия. Именно в этот момент он принимает роковое решение, с которого уже не свернет, потому что как человек внутренне слабый очень хочет казаться решительным.

– Вы всегда предлагаете режиссерам свои решения?

– Не всегда, но часто. Павел Лунгин даже сказал: «Спиваковский – актер предлагающий». По-моему, творческим режиссерам это нравится...

СПРАВКА

Актер Даниил СПИВАКОВСКИЙ родился 28 августа 1969 года в Москве. В 1987 году поступил на факультет психологии МГУ. Прослужил два года в Войсках связи. Вернулся в университет и одновременно поступил в ГИТИС. Играл в Студенческом театре МГУ. В 1992 году успешно окончил сразу оба вуза и был принят в Театр имени Маяковского, в котором работает по сей день. В кино дебютировал небольшой ролью в сериале «Маросейка, 12» (2001). Играл в сериалах «Две судьбы», «Русские амазонки», «Зачем тебе алиби?», «Инструктор» и многих других. Первой серьезной работой в художественном кино стала главная роль в фильме Валерия Тодоровского «Мой сводный брат Франкенштейн» (2004). Через год сыграл в картине Павла Лунгина «Бедные родственники». Затем были работы в фильме «Лифт» (2006), «Кинофестиваль, или Портвейн Эйзенштейна» (2006), «Ночные сестры» (2007).