Королевская мысль

Во время шведской войны царь Петр I бомбардировал Москву гневными указами, торопя постройку на Красной площади «Комедиальной хоромины» – первого русского публичного театра. Еще было неясно, устоит ли Россия, ждет ее позор поражения или радость побед, а Петр заботился о строительстве театрального здания как о государственном деле. Позднее мысль о театре как деле национальной важности сформулирует Вольтер в своем крылатом определении: «Нация собирается в партере». Странным образом на спектаклях Малого драматического театра –Театра Европы вернулось это почти забытое и исчезнувшее из жизни ощущение театра как государственного дела, как места, где говорят о главном, важном и вечном. Можно не разделять экстремизм некоторых энтузиастов, которые твердо убеждены, что перед назначением на любой государственный пост, от президента до губернатора, человека следует в приказном порядке обязать посетить МДТ. Посмотреть там спектакли «Братья и сестры» по Федору Абрамову или «Бесы» по Федору Достоевскому, «Чевенгур» по Андрею Платонову или «Московский хор» Людмилы Петрушевской, чеховские спектакли «Дядя Ваня» и «Пьесу без названия» или «Клаустрофобию» по рассказам современных авторов. Иногда хочется верить в странную иллюзию, что искусство способно что-то изменить в мире. И кажется, что если бы в правительстве читали «Хаджи Мурата» и «Казаков» Льва Толстого в Чечне все сложилось бы по-другому. А если наши руководители начнут ходить в театр Льва Додина, то они поймут что-то сущностное о стране и народе, которыми руководят.

Может, самые редкие и драгоценные минуты в театре, когда случайно собравшаяся публика вдруг ощущает свое единство в слитном переживании. Когда в «Братьях и сестрах» возвращаются солдаты с Великой Отечественной войны, а их встречают счастливые семьи. Солдаты идут вдоль рядов зрительного зала, подходят к ожидающей ликующей толпе, подхватывают на руки детей, обнимают жен... Это только мечта героя Мишки Пряслина (Петр Семак), который в самую горькую минуту жизни затоскует о погибшем отце, с которым вся жизнь шла бы по-другому. Или когда рассказывает свою идею Человека-Бога Кириллов (Сергей Курышев) в «Бесах» и мучается от невозможности осуществить своеволие – уничтожить себя. Невозможность, немыслимость простейшего нажатия курка, когда дуло направлено тебе в рот, спазматическое содрогание человеческого естества перед ужасом самоуничтожения было прожито с той полнотой, что казалось, еще секунда – и не выдержит душа. Или сцена убийства местных богатеев в «Чевенгуре», когда в пластиковых прозрачных мешках выносят голые тела людей, сжимают пластиковые пакеты и присыпают землей… Спектакли МДТ хочется описывать шаг за шагом, останавливаясь на каких-то секундах, в которых вдруг открывается бездна, и ты понимаешь, «что такое просвет бытия». Когда Елена Андреевна (Ксения Раппопорт) кинется в отчаянном последнем порыве к Астрову (Петру Семаку), и он сожмет ее – уходящую – в последнем напрасном объятии. Или когда Ирина Тычинина-Софья властно обнимет Платонова (Сергея Курышева), и они войдут в воду и станут частью стихии. Каждый спектакль существует как отдельный многосложный мир. Собранные вместе, они составляют целостность грандиозного театра больших идей, крупных задач, художественного театра, одушевленного королевской мыслью.

Спектакли МДТ можно воспринимать на очень разных уровнях: от эстетического восторга до художественного постижения (у кого-то отталкивания), от интеллектуальной заинтересованности до полного растворения себя-зрителя в предложенном пространстве. Но так или иначе в тебе пробуждается та генетическая память страны, о которой когда-то писал Александр Свободин – «человек, в чертах и всем поведении которого просвечивает длинная вереница его предков, рождавшихся, живших и умиравших в этих краях». И, может быть, это чувство кровной сопричастности с происходящим на сцене и заставляло москвичей в эти июньские дни заполнять залы «Таганки». Да еще чувство, которое точнее всех критиков и журналистов сформулировал в антракте коренастый мужик простоватой внешности – он поднял бокал за «Театр, который возвышает душу». И этим разом опроверг все длинные размышления теоретиков сегодняшнего о «простом зрителе», который предпочитает пепси и незамысловатые комедии, о зрителе, который «любит погорячее», предпочитает клипы и эстрадную фанеру. А верится, он жаждет и ищет совсем другого – содрогания и полета души. Ради чего когда-то царь Петр и торопил постройку «Комедиальной хоромины».