Режиссер Том Хупер

– Как получилось, что вы вошли в проект «Отверженных»?

– Перед выходом «Король говорит» я работал над другим сценарием вместе с Уильямом Николсоном, и он вдруг сказал, что ему предложили приспособить для экрана мюзикл «Отверженные». В моей голове словно прозвенел звонок – я подумал, что это классная идея и просто удивительно, что никто не сделал этого раньше.

– Что именно привлекло вас в этом материале?

– Когда я снимал мини-сериал о Джоне Адамсе и американской революции, меня заинтересовала французская революция, которая в известном смысле является дочерью американской. Так что интерес к этой эпохе был у меня в крови.

– А вы к тому моменту уже видели мюзикл «Отверженные»?

– Как ни странно, нет, хотя в нашей семье очень любили этот жанр. И когда я его посмотрел, звонок стал еще громче. Ведь когда от музыки по спине пробегает озноб, это дорогого стоит. Потом, я же увидел, как этот мюзикл действует на публику. Если я чем-то горжусь, то теми эмоциями, которые «Король говорит» вызывал у людей – я сам наблюдал это во время представительского тура. Теперь я понимаю, что «Отверженные» имели такой же эффект, иначе они бы не удержались на сцене 25 лет и их бы не пересматривали много раз. То, что зацепило однажды, хочется смотреть еще и еще, чтобы пережить то же состояние.

– Что вы испытывали, берясь за то, чего раньше не делали?

– Это не совсем так. Пару лет я участвовал в школьных музыкальных спектаклях – «Терпении» Гилберта и Салливана и «Опере нищих» Брехта. И понял две вещи: что мне не стоит становиться актером, а лучше пойти в режиссеры (улыбается). Испытывал же, во-первых, страх, а во-вторых – воодушевление от перспективы сделать нечто новое. Предприятие было рискованным, но амбиции и желание осилить новый жанр взяли верх (смеется).

– Не только новый жанр, но и новый подход к реальности?

– Да, я же вырос под знаком кинореализма, а тут потребовались экспрессионизм и оперность. Но это позволило мне одновременно усиливать реалистические моменты в условной структуре и отказываться от них там, где нужно было форсировать эмоции. А большой бюджет предоставил такую свободу, которую раньше я не испытывал. «Король говорит» – камерная картина в том смысле, что камера почти не выходит в большой мир. Там пришлось создавать иллюзию глобальной реальности, здесь – саму эту реальность.

– Как вы решили, что актеры должны петь вживую?

– Я думал о том, что при переносе сценических вещей на экран часто возникает неестественность – вы не верите в реальность того, что видите. Тем более когда герои вдруг ни с того ни с сего начинают изъясняться ариями. Еще хуже, когда накладывают звук на готовое изображение. Значит, нужно создать атмосферу, в которой пение было бы живым и естественным. Я попробовал с Хью Джекманом, и результат превзошел ожидания.

– Как это выглядело технически?

– Исполнители пели под живую музыку, но пианисты Роджер Дэвидсон и Дуглас Уайт располагались вне игровой сцены, и актеры слышали их через крохотные наушники, невидимые для камеры.

– Этот метод ускорил съемки?

– Еще бы. Уже потому, что, когда я показывал эти пробы другим исполнителям, они сразу находили верный тон. На съемочной площадке возник мир, в котором люди общаются посредством пения. Это было потрясающее открытие – что петь можно так же натурально, как говорить. Или даже более натурально. Если помните, король учился речи, выпевая слова (смеется). Кроме того, это позволяло менять темп, усиливать драматизм, выделять нюансы – короче, предоставляло большую свободу. Словом, работали в кайф…