Posted 22 сентября 2010,, 20:00
Published 22 сентября 2010,, 20:00
Modified 8 марта, 02:15
Updated 8 марта, 02:15
Принуждение к миру
Элегантная француженка Изабель Лерой-Жей-Леместр, работающая в Лувре, испытала ужас, когда к ней пришли и предложили сделать выставку о Наполеоне в России. «Я думала, меня в Москве просто растерзают», – признавалась она на вернисаже. И все потому, что с юности у нее на полке стоит том Льва Толстого о «дубине народного гнева», поколотившей чванливого корсиканца. Мадам Леместр трудно было представить, что даже то поколение российских аристократов и разночинцев, которое прошло войну 1812 года, могло испытывать нечто вроде наполеонофилии (чего, например, никогда не было в случае с Гитлером). А их дети (ровесники Пушкина) вообще расцветили наполеоновский миф алмазами поэтического восхищения.
Так или иначе, кураторы пытались избежать народного гнева. А потому придумали несколько уловок, чтобы скрыть истинный посыл выставки. Первая уловка – в названии. Когда видишь на афише «Наполеон и Лувр», кажется, что речь пойдет об отношениях императора и главного музея Франции. Здесь и пополнение Музея Наполеона (именно так Лувр назывался в императорские времена) награбленным в египетских и итальянских кампаниях, и открытие коллекций для широкой публики (предварительно из Лувра были выгнаны квартировавшие там художники), наконец, наполеоновская резиденция в садах Тюильри. Однако стоит только подняться по беломраморной лестнице бывшего Музея Ленина (пережившего тотальный евроремонт и ныне выглядящего изнутри, как офис газовой фирмы), как оказываешься сначала перед гобеленом «Победа», а потом перед красным императорским троном, который вовсе даже не из Лувра, а из парижского Музея декоративного искусства. И вообще для этой выставки свои экспонаты отдали дюжина французских дворцов, включая замки Версаля и Фонтенбло.
Вторая уловка раскрывается сразу: под видом рассказа о наполеоновском искусстве подается главное произведение – сам Император. И если определять жанр всей затеи, то лучше всего ее сравнить с привозом реликвий, связанных с национальным святым. Например, походного несессера Бонапарта, блистающего сотней флаконов, пилочек и ножичков. Или шляпы, в которой император проехал по России. К слову сказать, наполеоновские треуголки – еще один захватывающий сюжет. Во время Реставрации в Париже были запрещены изображения Наполеона. Художник Шарль Огюст Стебен нашел остроумный выход – он представил весь жизненный путь своего кумира в виде ряда треуголок (вплоть до той, что отправилась в ссылку на остров Св. Елены). В этом же разделе выставки – впечатляющие посмертные маски императора (по воспоминаниям очевидцев, осунувшийся Наполеон на смертном одре выглядел как юноша) и плакаты с образом «воскресшего гения» (якобы тело Бонапарта, когда его эксгумировали для переноса в Париж, оказалось нетленным).
Вот тогда и начинаешь понимать тайную идею кураторов выставки: Наполеон для французов – не столько война, сколько мир. Мир гражданский, религиозный, взлет искусств и ремесел (особенно знаменитых шпалер Гобеленов и севрского фарфора). Это еще и мирные и любовно-семейные интриги – женитьба на Жозефине, последующий с ней развод, назначение родственников на царствование в разных местах Европы. Россия если и возникает в этом восторженном рассказе о государственном муже, то где-то на заднем плане, в виде фона. Но фон, как известно, может мстить, затемняя светлый лик святого.