Тот самый Григорий Горин

Феномен горинской драматургии – все время смешно, а потом вдруг хочется плакать. Недаром одна из вершинных его пьес «Поминальная молитва» заканчивается словами: «Почему смех?» – «А что нам еще остается в этой жизни?» И это было жизненное кредо драматурга – с иронией говорить о наболевшем. В день юбилея на всех телеканалах в программах о Горине без устали цитировалась одна и та же фраза из «Мюнхгаузена»: «Серьезное лицо – еще не признак ума, господа. Все глупости на Земле делаются именно с этим выражением. Вы улыбайтесь, господа, улыбайтесь!» Хотя Горину принадлежат не менее глубокие афоризмы: «Россия богатая страна. Воруют, воруют, еще и остается»; «Это не народ, это лучшие люди города»; «Любовь – это теорема, которую доказывать надо каждый день» и многие другие. Услышав по телевидению об очередном выстраивании вертикали власти в стране, Григорий Израилевич печально усмехнулся: «Россия – страна горизонтальная».

О его безграничной способности иронизировать говорили все собравшиеся в Доме актера. «Но больше всего Гриша любил иронизировать над смертью, – сказал его приятель журналист Юрий Богомолов. – И наиболее ярко это проявилось в фильме «Дом, который построил Свифт», где Свифт репетирует свои похороны. Фильм долго не выпускали на экран, поскольку в это время наши генсеки умирали один за другим и считалось, что Гриша намекает на их скорейший уход». Он был способен и на достаточно смелые поступки. Когда Игорь Кваша отказался отмечать один из своих юбилеев («моложе не стал, радоваться нечему»), вечером Горин позвонил к нему в дверь и, пройдя в центральную комнату, разложил на газете примитивную закуску, чтобы «выпить за эту сволочь». Потом были тосты за друзей «этой сволочи», за родственников «этой сволочи, которая зажала юбилей» и так далее. Дружить Горин умел, и в его случае это был настоящий талант. «Мы обращались к нему круглосуточно: Гриша, помоги, юбилей у того-то, подскажи, как поздравить, – сказал Святослав Бэлза. – И он ни разу не отказал. Его хватало на всех. Нам очень не хватает его».

Елена Коренева, выйдя к микрофону, минут пять не могла сдержать слезы. Извинялась, начинала говорить, затем снова доставала платок. «Он всегда шутил, даже в самые трудные минуты, – сказала актриса. – А однажды я встретила его на даче, он прогуливался со своим очаровательным псом. Подошла, ожидая, что сейчас он скажет что-нибудь подбадривающее, но он молчал и был очень мрачным. Таким прежде его никто не видел. Оказалось, он очень переживает за своего пса, у которого нашли смертельную болезнь. До такой степени чуткого человека представить трудно». После Кореневой настал черед Марка Захарова выходить к микрофону, но он попросил дать ему слово минут через двадцать – трудно было найти силы. «Тяжело говорить. Ощущение, что его не стало только сейчас», – отметил позже Марк Анатольевич. В «Ленкоме» по сей день с аншлагом идут спектакли, поставленные по пьесам Григория Горина, но то, что театру не хватает своего автора, стало давно очевидным. «Его не хватает и как друга, – сказал Марк Захаров. – Это был единственный человек, который безбоязненно делал серьезные замечания. Когда я радовался успешной постановке, он говорил: Марк, тут радоваться нечему. Когда я впадал в тоску, он звонил и находил очень точные слова: ну, стоит ли переживать, у тебя все отлично». Когда Марк Захаров в 1991 году попал в больницу с сердечным приступом, к нему никого не пускали. И лишь в дни путча, когда за окном гремели выстрелы, в больничном коридоре раздался шум: впереди шел Григорий Горин с портретом Ельцина, за ним Александр Ширвиндт со знаменем в руках. «Тогда он мне дал очередной совет: Марк, ни в какие общественные советы больше не лезь. И я ему следую по сей день», – сказал Захаров.