Вот такой шок

Международный форум близится к концу, а фестивальная жизнь идет как ни в чем не бывало – смотренье кино, валянье на пляже, купанье в море, сиденье в открытых кафе, питье местных алкогольных напитков, разговариванье обо всем на свете. Самый легкий мужчина фестиваля Александр Баширов предлагает женщинам взять его на руки, «мать» фестиваля Ирина Шевчук время от времени гонит вон проституток.

Последние дни «Киношока» добавили к череде картин еще три – «Стеклянную комнату» Янины Лапинскайте, внеконкурсную «Красную комнату» Виктора Мережко и «Мифы моего детства» Юрия Фетинга. Лента Лапинскайте под стать своей героине, страдающей от мастопатии, послеродовой депрессии, одиночества при живом муже и длительного безделья – она такая же гнетущая. Кажется, что вот-вот наступит разрядка – женщина убьет кого-то из родных, но ничего не происходит. За исключением пары невнятных мест картина снята профессионально и психологически достоверно, но в конце остается вопрос – кто станет это смотреть? Не показывать же фильм беременным женщинам как профилактическое средство.

«Мифы моего детства» – энный по счету фильм о босоногих мальчишках. Время действия – лето 1961 года, после полета Гагарина, но о космосе ни слова – мальчиков больше волнует земной секс. Картина сделана с выдумкой и с юмором: колоритные жанровые сценки, квазидокументальные кадры «под хронику», есть даже любовно-криминальная интрига с участием мальчика и взрослой женщины. Однако эпизоды множатся, но не складываются, а постоянное присутствие грязи (действие происходит в поселке с грязелечебницей вблизи азовского лимана), хоть и указывает на лейтмотив социалистической жизни, ранее описанный Оруэллом в «1984» и Пелевиным в «Омон Ра», не вяжется с ласковым изображением советского быта и не тянет на обобщение. И повисает тот же вопрос – зачем нам окунаться в режиссерское детство и в сгинувшее время, если ни умственных открытий, ни сильных чувств это не приносит?

«Красную комнату» критики не приняли, что называется, на дух и эмоций не скрывали. Актеры, режиссеры и сценаристы, час назад поздравлявшие автора, либо говорили: «Он – мой товарищ, поэтому без комментариев», и понимающе улыбались, либо, оглянувшись по сторонам, шептали: «Ужасающе, но народу понравится». По количеству «мыла» произведение Мережко напоминает суперпопулярный в свое время сериал «Богатые тоже плачут», а по жанру – новорусский гламусор.

Героиня фильма Катя, которой на вид лет 35, невероятно успешная художница и жена миллионера, после десятилетнего отсутствия возвращается из Франции в Россию, где когда-то отбыла срок в лагере «за связь с иностранцем», а потом была убита ее мать, и где в интернате живет ее дочь. Из-за этого героиня очень страдает, то есть пьет, нюхает кокаин, всем хамит и трахается со своим бисексуальным «эскорт-боем». Потом заказывает другу-режиссеру фильм о себе и своей матери с собой и своей дочерью в главных ролях, но прерывает съемки и бежит в квартиру убиенной мамы, где ее настигает то ли апоплексический удар, то ли удар молотком по голове.

У сколько-нибудь продвинутой аудитории все это вызывает только стеб, причем издевательски смеяться можно и над чувствами героев, и над несуразностями сюжета. Судя по приметам быта, Катя приезжает в Россию в наши дни, а ее мать (как актриса Зоя Федорова, чья история послужила источником сценария и фильма) была посажена самое позднее в 1946 году, а значит, ей, как престарелой вольтеровской Кунигунде, должно быть без малого 60, то есть дочь она родила в 50, а французского сына и того позже. Дико выглядит и нанятый ею «двуствольный» московский сопровождающий, которого она не увольняет, несмотря на его сахариновые повадки и вопиющий непрофессионализм. Автор картины настаивает на том, что все это следует понимать не буквально, а символически, в терминах предательства, греха, искупления и рока, но при такой физике ни о какой метафизике даже думать не хочется.

В целом 14-й «Киношок» лишний раз подтвердил культурное разбегание экс-советских республик и сужение общекультурного пространства. Ни одна из фестивальных картин не может рассчитывать на сколько-нибудь широкий прокат ни в России, ни где-то вне своей страны. Новоприезжие кинематографисты ближнего зарубежья все хуже владеют русским и все лучше – английским, которым совсем плохо владеют их русские коллеги, так что через десяток лет объясняться придется на воляпюке вроде того, которым переполнена ироничная по отношению ко всему СНГ-балтийскому кино картина Дмитрия Васильева «ЯТИНСОТЭКС» с рефреном «Ыын дага дыр бубуль». Вот этот «дыр бубуль», похоже, и станет единственным общим местом бывших соседей по коммунальной квартире СССР.

Кинорежиссер Виктор МЕРЕЖКО: «Все, что у меня есть, – работа, женщины и дети»

– Регулярно приезжая на «Киношок», я замечаю, что молодые режиссеры из стран СНГ и Балтии все хуже говорят по-русски и все лучше по-английски. Эдак лет через десять мы будем поддерживать общее пространство на английском языке...

– Это реальная опасность, и с ней надо бороться. Политики сделали страшную вещь – они разобщили народы. Скажем, грузинское кино никто в России смотреть уже не будет – их стараниями Грузия представляется обывателю враждебной России страной.

– С этим никакой фестиваль ничего поделать не сможет, тем более что обыватели фестивальных фильмов вообще не смотрят. Да и причем тут политика? К примеру, Америка у нас почти всегда была жупелом, а американские фильмы при этом пользовались неизменным успехом.

– Это эффект запретного плода и мощной индустрии. А сейчас наша публика американским кино пресытилась. Это благоприятный момент для того, чтобы продвигать на российские экраны фильмы стран ближнего зарубежья. Важно понять, что это – государственная задача, которая решается, в том числе, с помощью нашего фестиваля.

– И как долго вы собираетесь ее решать на посту президента «Киношока»?

– Мы учредители этого фестиваля – я и Ирина Шевчук. Я лично не собираюсь уходить. Сколько Бог даст мне жизни, столько и буду президентом фестиваля. Моя должность неизбираемая. Это Гусман, испугавшись Михалкова, допустил конъюнктурную глупость или предательство, сместив меня с поста президента киноакадемии «Ника». Не подумайте, что мне жаль должности. Я также ничего не имею против Эльдара Рязанова, которого, не знаю, избрали или назначили главой «Ники», но такого поступка от человека, которого я считал другом, не ожидал...

– Насколько я понял, своим новым фильмом «Красная комната» вы хотели изменить ваш публичный имидж, чтобы картина показала вас, как и героиню, с которой вы себя отождествляете, думающим и страдающим человеком?

– Так оно и есть. Я социально успешный человек, но при этом живу своей жизнью. У меня практически нет друзей, только мои дети и моя работа. И еще мои женщины, которых я люблю коротко и страстно.

– То есть вы – плейбой и ходок по женщинам?

– Ни в коем случае. Если бы я был ходок, я не смог бы снять три фильма за один год.

– Значит, вы используете для съемок сексуальную энергию?

– Почему вы так решили?

– Из фрейдистских соображений. И потом, вы сами сказали, что если бы потратили энергию на любовь, то ее бы не хватило на фильмы.

– Я имел в виду, что мне не хватило бы времени...

– Кстати, о времени. Как, по-вашему, сказывается время на «Киношоке»?

– Мне кажется, что фестиваль все крепче стоит на ногах. Единственная наша проблема – отбор российских фильмов.

– Наша газета об этом уже писала. После сочинского, московского и выборгского фестивалей вашему конкурсу мало что остается?

– Да. Фильмов вроде снимается много, а хороших мало. Либо заумь, либо непрофессионализм. А в остальном...

– ... прекрасная маркиза...

– ... все хорошо. Я даже могу высокопарно сказать, что мы выполняем важную геополитическую задачу...

– ... по сохранению единого культурного пространства стран СНГ и Балтии?

– Именно так.

– И что же это общее пространство – растет как на дрожжах или сужается, как шагреневая кожа?

– Мы пытаемся его поддержать и, как мне кажется, небезуспешно.