Литературная кухня

Андрей БИТОВ.
«Воспоминание о Пушкине»
(М.: Изд-во Ольги Морозовой, Новая Газета, 2005)

Ингредиенты. «Воспоминания» во множественном числе обычно пишут о мертвых. Одно «воспоминание» – это приятная мысль о друге, который вышел за дверь всего минуту назад. Живой классик Андрей Битов многие годы пишет о Пушкине, как будто он тоже живой. Не бронзовый памятник, а орущий пупс в пеленках, потом, далеко не всеми любимый поэт – потому его и «пристрелили». Бедный Пушкин женился с досады, когда его не выпустили за границу, а потом погиб на дуэли, чтоб не прослыть рогоносцем. Поэт покровительствовал безработному провинциалу Гоголю, а тот катался на пушкинской шее и оставлял его адрес для своей корреспонденции. Зато у «солнца русской поэзии» был культ мужской дружбы – робкой, верной. Такой, которую Золя или Герцен сравнивали с любовью к женщине. Эта книга – тоже пример давней и пылкой любви Битова к Пушкину. Андрей Битов натаскал идей по ниточке из своих прежних книг и эссе, прибавил к этому рисунки Резо Габриадзе, с которым как-то задумывал кукольный спектакль про Александра Сергеевича. Пушкин получился героем мультфильма, хармсовского анекдота и в то же время живым, бесконечно страдающим человеком. Именно Пушкин был первым российским «невыездным»: мечтал сбежать хоть в Китай, хоть в Америку. Габриадзе и Битов наконец «выдали ему визу». Вот нарисованный Пушкин погоняет лошадь испанской гитарой. А вот он вернулся в Россию и полез на четвереньках в конуру к Жучке. Такой Пушкин может и приврать, присочинить байку про зайца, якобы помешавшего ему участвовать в восстании декабристов. Даже рассуждая научно, Битов режет пушкинские тексты по живому, как будто поэт вот-вот начнет спорить со своим исследователем.

Сервировка. В больших дозах рекомендуется завравшимся ученым-литературоведам. В малых – простым смертным, навсегда искалеченным тупой зубрежкой стихов на школьной скамье.

Владимир СОРОКИН.
«4»
(М.: Захаров, 2005)

Ингредиенты. Публиковать вперемежку с рассказами киносценарии, а уж тем более либретто оперы – гиблое дело, если вы не скандально известный Владимир Сорокин. Депутаты и молодежные активисты, которые сожгли и запихали в унитаз не одну его книгу, наконец-то могут ознакомиться с либретто «Детей Розенталя», против которого выступали, и сличить уровни культуры – свой и ненавистного «порнографа». К сожалению, издатели не снабдили текст примечаниями для «продвинутой» молодежи: где искать скрытые цитаты из «Евгения Онегина» или «Моцарта и Сальери». Сам Сорокин, в возрасте своих оппонентов бывший интеллигентным, застенчивым юношей, вырос и стал писать о той стене ужаса, которая иногда встает перед ребенком в кошмарных снах. Об этой жестокости мира и беспомощности человека – весь его сборник. До сих пор еще никто еще не доказал, что злодейство не может быть эстетичным. Шарль Бодлер описал гниющий труп лошади и кишащих в нем червей. И стал признанным классиком. Владимир Сорокин тоже преодолевает отвращение и страх перед тем, как непрочно скроены человек и животное (духовно и физиологически). Удачливый стилист, он подделывается под сводящую с ума речь старика-маразматика, который просит родных не убивать его и обещает не «пачкать» в туалете. Есть в рассказах Сорокина абсолютно реалистическое письмо, без явных метаморфоз, без любимой темы чудовищ-клонов. Есть уютный домашний быт: старый буфет отодвигает квадратную челюсть и блестит металлом. Добрый умывальник Мойдодыр смотрит разноцветными (красным и синим) глазами-кранами, и у него трогательно капает из носа. Но как только в прозе Сорокина исчезают жестокие и шокирующие моменты, те, кто кричал о его непристойности, мгновенно подхватывают новую песню: мол, кому нужен такой Сорокин, которого нельзя охаять?

Сервировка. Радеющим за цензуру депутатам Госдумы. Возможно, они все-таки увидят в текстах Сорокина нежность и жалость к человечку, которого можно раздавить одним необдуманным жестом.

Пауло КОЭЛЬО.
«Заир»
(М.: София, 2005)

Ингредиенты. По данным агентства Рейтер, пару лет назад Коэльо вошел в тройку самых популярных в мире авторов. То есть стал прямым конкурентом Библии. Единственное тому объяснение – Коэльо всегда выбирает для книг проблемы животрепещущие, хватающие за горло, те, что приходили в голову каждому еще в подростковом возрасте. Например, как преобразить свою жизнь за 10 дней до смерти, уже зная о неизлечимой болезни. Или как не попасть в кабалу ежедневных, повторяющихся всю жизнь циклов: завтрак, работа, ужин, койка. Новая книга Коэльо – о «заирах» (термин заимствован у Борхеса) – навязчивых идеях, которые постепенно вытесняют все остальные мысли. В данном случае такой «заир» – любовь к внезапно пропавшей жене, военной корреспондентке в Ираке. Это исступленная любовь, доходящая до галлюцинаций, когда все женщины на улице становятся похожими на ту, которую ты ищешь. Когда все писатели и режиссеры почему-то называют своих героинь любимым тобой именем. Коэльо все свои сюжеты разрешает наполовину мистически: чтобы вернуть жену, надо напитаться «Энергией Любви», которая есть разве что у нищих Парижа и казахских отшельников. Выбирая мотивы, приятные каждому сентиментальному читателю, Коэльо удивляется: «Меня любят читатели и ненавидят критики (а ведь как носились со мной, пока тиражи не перевалили за первую сотню тысяч)». Его книги – нормальная беллетристика для массового читателя. Его главное и несомненное преимущество перед конкурентами – побуждение только добрых и возвышенных чувств.

Сервировка. Чувствительным натурам, которые ищут «Энергию Любви» и прочие азбучные истины.