Маргарита Терехова: «Я не верю в случайные встречи»

– Говорят, вы снимали вашу «Чайку» в чеховском Мелихове?

– Да. Ни до нас, ни после туда никакие киногруппы не пускали. И озеро мы нашли именно такое, как это описано у Чехова – «колдовское». В Переславле-Залесском, старинном русском городе. Плещеево озеро, где проходили съемки, оказалось с двойным дном, причем с какими-то странными существами, живущими в его глубине. Вообще наша «Чайка» получилась очень канонической – мы не меняли ни слова в диалогах, ничего не трогали в действии. Я была очень счастлива, потому что все получилось по-настоящему. Но счастье мое было недолгим, потому что начались странные вещи, в результате которых «Чайку» нашу просто не стали выпускать. Мне передавали, что в Госкино были сказаны странные слова о том, что Чехов устарел, а фильм старомоден. И судьба проката «Чайки» была решена. Как-то единственный раз я зашла в Госкино и увидела там приглашение на кинофестиваль в Европу, где стояла моя фамилия. Меня никто об этом даже не оповестил…

– Эта печальная история с прокатом как-то отразилась на вашем желании продолжать заниматься режиссурой? Ведь вы планировали снимать еще картину, насколько я знаю.

– Если бы не было такого нападения на нашу «Чайку», я бы реализовала еще одну идею. Но после истории с «Чайкой» это все как-то зависло. Говоря устами чеховского героя, «мы попали в запендю». Театральную режиссуру я не оставила. Недавно начала репетировать в своем Театре имени Моссовета пьесу Александра Островского «Без вины виноватые». Премьеру планируем выпустить после Нового года. В пьесе играют два состава хороших актеров, как и положено в театре. Кручинину мы играем вместе с Олей Остроумовой, и я надеюсь, что та «молодая душистая волна», о которой говорил Александр Николаевич, в нашем спектакле будет.

– Молодая душистая волна сильно чувствовалась в «Чайке», где ваши дети сыграли две главные роли – Костю Треплева и Нину Заречную. Чем они заняты сейчас?

– Сын мой – актер от Бога, и он с другом сейчас сам снимает фильм. И дочка моя тоже занята в разных проектах, и я молю Бога, чтобы все у них сложилось удачно. Хотя, если честно, сейчас все везде берут своих, мы жили в другое время.

– Насколько я знаю, вы, приехав в Москву из провинции, без всяких связей сразу поступили в студию к самому Завадскому.

– Это была самая счастливая встреча в моей судьбе. И она была не случайна. Я не верю в случайные встречи. Я провалила экзамены во ВГИК и собиралась возвращаться домой. И точно знала, что в Москву больше никогда не вернусь. Но у меня из чемодана во вгиковском общежитии пропали деньги, отложенные на обратный билет. И я пошла их заработать на «Мосфильм»: как сейчас помню, изображала какую-то лаборантку в научно-популярном фильме. Где и узнала, что Завадский делает себе добор в студию. Документы там принимала Ирина Сергеевна Вулич, царство ей небесное, и меня предупреждали, что она всех забраковывает. Она взяла мои документы и говорит радостно: «Золотой аттестат! Да еще и капитан юношеской сборной по баскетболу Узбекистана! Какая умница!» И сразу меня направила на второй тур. Помню, когда меня прослушивали на втором туре, я стала вопить монолог несчастной Натальи из Шолохова, которая любила Григория. Я отвопила, и после паузы Завадский спросил меня с участием: «У тебя есть что-нибудь потише?» После моих стихов Валентина Талызина сказала: «Она или ненормальна, или гениальна»… Меня взяли, и курс у нас был потрясающий, и были удивительные педагоги, таких сейчас нет и уже никогда не будет. Я знаю совершенно точно, что если бы в моей жизни не было Завадского, то у меня бы в жизни не состоялось ничего.

– Судьба свела вас и с величайшим режиссером нашего кино Тарковским. Каким он был?

– Андрей был существо необыкновенное, ни на кого не похожее. Гений с зелеными глазами. Мне кажется, что творчество Андрея было пиком кинематографа. Потому что кино может пойти в разные стороны, но выше Андрея еще никто не поднялся. Ни один из его фильмов не был похож на другой. Он мог бы поставить, наверное, раз в пять больше фильмов – но ему не давали. Его мучили страшно. И те же самые структуры, которые сейчас мучают нашу «Чайку». Ему потом многие ставили в упрек, что он уехал. Но он должен был снимать кино. Две последние вещи он назвал с оглядкой на вечность: «Ностальгия» и «Жертвоприношение». При всем своем величии он в общении был человеком удивительно нежным, легким и с потрясающим чувством юмора. Помню, как я все время подробно его допрашивала, как и что мне делать в следующем эпизоде. Наконец, он не выдержал и дал указание: «Актрисе-подробнице Тереховой выдать ближайший план ближайших съемок». И когда я опять попыталась что-то выяснить глубоко и пристрастно, он посмотрел на меня и вдумчиво так спросил: «А по хохотальнику?»

– Маргарита Борисовна, большинство народонаселения знает вас все же не по фильмам Тарковского, а по ленте «Три мушкетера» Юнгвальда-Хилькевича. Как всенародно любимую Миледи…

– В «Мушкетерах» были очень сильные актеры. И мы вернули в картину много текста Дюма. Знаю, что Юнгвальд делает какое-то продолжение, в которое я, если честно, не верю. Вот то, что мы тогда сделали, получилось точно хорошо.

– Возвращаясь к «Чайке». Отсутствие продюсера на вашей картине – это принципиальный ход?

– Совершенно не принципиальный. Я всю жизнь была актрисой, и кино сделала в первый раз. Ну откуда же у меня возьмется продюсер?

– Но вы же понимаете, что сейчас время продюсеров, и без них проката не будет.

– Я понимаю. Но ко мне никто с предложением продюсировать картину не подходил. А сама я никого привлечь не умею. И не умела никогда.