Posted 20 мая 2013,, 20:00

Published 20 мая 2013,, 20:00

Modified 8 марта, 05:16

Updated 8 марта, 05:16

Не снижая планки

Не снижая планки

20 мая 2013, 20:00
Трехнедельный марафон московского фестиваля завершился двумя масштабными событиями. Солисты, хор и оркестр Мариинского театра во главе с Валерием Гергиевым исполнили оперы «Аттила» и «Бенвенуто Челлини» – обе в концертном варианте.

«Аттила» – ранняя опера Верди – написана, скажем так, бурно. Реплика, сказанная в либретто про главного героя, – «вспышка молнии и полет орла» – вполне описывает и характер партитуры. Не так давно «Аттилу» поставили в Мариинке как полноценный спектакль, и в достаточно традиционном виде. Постановку целиком в Москву не привезли, но ее музыкальную основу представили (на сцене Концертного зала имени Чайковского) во всей красе и мощи. Оркестр Гергиева играл бодро, словно и не было изнурительных фестивальных переездов из города в город и порой по три концерта в день (обычная практика Пасхального проекта), и как будто накануне тот же Гергиев не стоял за пультом в Петербурге на премьере балета «Весна священная». При развитом воображении публика могла представить то, о чем молодой Верди поведал с неподдельной страстью, а творцы из Петербурга с таким же пылом представили, – древние кровавые битвы гуннов с италийцами в первые века христианской эры. На исторический аспект сюжета у Верди, как водится, наложена мелодрама, впрочем, достаточно кровавая и переходящая в трагедию: героиня Одобелла, плененная Аттилой и жаждущая мести за гибель отца и разорение родины, повторяет подвиг библейской Юдифи: в момент свадьбы с завоевателем патриотка закалывает его кинжалом.

Множественные у Верди тесситурные скачки, когда голос солиста то и дело должен упражняться в смене звуковых высот, у солистов Маринки не всегда проходили без приключений. Хачатур Бадалян (жених главной героини) на переходных нотах заметно напрягался, да и Анна Маркарова (сама Одобелла) хоть и щегольнула нешуточной мощью голоса, но пела как-то отрывисто, а голос Удема Умерова (римский полководец Аэций) звучал просто усталым. Впрочем, устанешь тут, если, с одной стороны, героя поджимает воинственный вождь кочевников, а с другой – давит на психику неразумный и трусливый италийский император. Зато басом Ильдара Абдразакова (Аттила) можно было заслушаться. Густой, но не гулкий, масштабный, изумительно ровный во всех регистрах, этот голос дополнялся недюжинным актерским мастерством. Абдразаков отшлифовал эту партию до блеска еще на сцене нью-йоркской Метрополитен-оперы. И казалось, что этот Аттила (точно такой, как у композитора, – не однозначный кровавый бандит, но сложная страдающая личность) вызывает сочувствие даже у его губителей.

Если Верди давали в честь двухсотлетия со дня его рождения, то «Бенвенуто Челлини» выбрали, видимо, за редкость появления на музыкальных российских подмостках. Созданная в первой трети XIX века после поездки французского композитора в Италию, опера воспевает творчество в союзе со страстью: герой тут – реальная личность и всеобъемлющий человек Ренессанса, то есть, с одной стороны, художественный гений, а с другой – убийца, которого даже автор оперы Берлиоз называл «гениальным бандитом».

Тут Гергиев снова пошел на подвиг: утром Мариинский театр исполнил «Челлини» в Московском университете, а вечером того же дня и в том же составе – в Большом зале Консерватории. Сложность партитуры, безмерно длинной даже с купюрами, сделанными театром, и с доходящим у Берлиоза до назойливости декоративным увлечением переменами ритмов, воспринималась не всеми слушателями, особенно при отсутствии русских титров, в дикую жару и при духоте в Консерватории. После антракта свободных мест в зале стало больше. И между прочим, зря: те, кто ушел, не услышали ветерана Мариинской сцены баса Геннадия Беззубенкова – партию римского папы Климента Седьмого он спел с величавым достоинством и уверенностью в себе, как и положено в ролях такого плана.

Но и без поющего папы тоже хватало впечатлений, прежде всего от исполнительниц и оркестра. Богатство нюансов и виртуозность трелей сопрано Анастасии Калагиной (невеста Челлини Тереза) вошли в приятный унисон с густым, бархатистым, свободно льющимся меццо Юлии Маточкиной (ученик мастера Асканио). Женщины сообща затмили Сергея Семишкура (Челлини), тенор которого тем не менее героически взлетал на многочисленные предусмотренные партитурой высоты, и Юрия Воробьева, исполнившего партию мерзкого папского казначея, он же отец Терезы, с показным драматическим наполнением. Оркестр же, по воле Берлиоза получивший возможность выходить за пределы оперного аккомпанемента и погрязший в собственном самовыражении, как будто стремился закрыть фестиваль ярким, взятым изо всех последних сил энергетическим всплеском, будоража публику бесконечными фортиссимо. Вообще, учитывая интенсивность работы питерских музыкантов, их способность после многочисленных переездов и чересчур частых выступлений играть, словно на автопилоте, не теряя планки качества и почти не давая выхода огромной усталости, заслуживает признания. Звание Герой труда следовало бы присудить не только главе Мариинского оркестра.

"