Хирокадзу Коре-Еда

– Ваш фильм о матери, бросившей своих детей и убежавшей с бойфрендом, снят по реальной истории?

– Да, эта история произошла в 1988 году. Тогда мы впервые стали получать сообщения о том, что матери бросают своих детей и дети умирают. А это был из ряда вон выходящий случай. Но сегодня такого рода вещи случаются чаще и чаще.

– Что же случилось с остальными детьми и их матерью?

– Я не знаю об этом. Знаю только, что полиция вернула их туда, откуда они приехали, а мать и ее бойфренд вернулись. Прототип главного героя – старший мальчик – был направлен на специальную реабилитационную программу. Сейчас он уже взрослый человек и живет своей жизнью. Но я не думаю, что в контексте фильма имеет смысл говорить об этом, потому что у меня вся эта история выглядит своего рода вымыслом.

– Неужели в высокотехнологическом японском обществе человек может остаться вне взгляда государства и общества?

– Дело в том, что чем меньше технологий, тем больше внимания к человеку. Если ты живешь в большом городе – в Токио или в любом другом, – то ситуация, при которой твоей персоной никто не интересуется, вполне обыденна. Что там говорить о государстве и обществе, когда большинство японцев не знают не только того, что делает их сосед, но даже где работает их отец.

– Мне всегда казалось, что институт семьи в японской культуре неимоверно высок и важен, что подобные истории могут происходить где угодно, но только не в Японии?

– Неяпонцы всегда думают, будто японские семьи – это ортодоксальные хранители каких-то устоев. Но я совершенно не уверен, что сегодня представления о семейных ценностях в Японии так уж сильно отличаются от представлений других стран. Даже наоборот. Даже сами японцы отмечают, что институт семьи в Японии деградирует. Если раньше в каждой семье были бабушки, родственники, которые участвовали в принятии каких-то решений, то сегодня этого почти нет. И это очень негативный фактор. Семья становится гораздо более хрупким общественным механизмом, чем раньше.

– По-вашему, жители мегаполисов могут быть так же одиноки, как человек на необитаемом острове?

– Да, конечно, и если уж продолжать метафоры, то я представлял себе людей, которые плывут в одной лодке по одинокой, пустынной реке.