Posted 19 июля 2011,, 20:00

Published 19 июля 2011,, 20:00

Modified 8 марта, 06:04

Updated 8 марта, 06:04

Танцуют все!

Танцуют все!

19 июля 2011, 20:00
Танцуют все!

Хедлайнерами европейских фестивалей стали хореографы. Новый Ленин от фестивального искусства уже может с полным правом провозгласить, что главным из искусств у нас является балет. Главными пуантами практически всех европейских фестивалей лета 2011 года стали танцевальные спектакли, поставленные средним и младшим поколением европейских мастеров хореографии.

На амстердамском Holland Festival главными событиями стали приезд труппы Саши Вальц со спектаклем «Охоты и формы» (редакция 2008) на музыку культового композитора Вольфганга Рима (см. «НИ» от 20 июня 2011) и мировая премьера балета «Cherkaoui | Dawson», созданного двумя крупнейшими хореографами Сиди Ларби Шеркауи и Дэвидом Доусоном, с танцорами Голландского национального балета (см. «НИ» от 29 июня 2011).

На заканчивающемся сейчас в Москве Чеховском фестивале билеты на балеты были раскуплены еще с осени. И на «Золушку» Мэтью Боурна, и на две фантастические постановки Начо Дуато «Arcangelo», «Gnawa», «Flockwork» и «Noodles», «White Darkness», и, конечно, на спектакль Робера Лепажа «Эоннагата», где участвовали балетные звезды Сильви Гиллем и Рассел Малифант (см. «НИ» от 1 декабря 2009). Кстати, к «Эоннагате» любимого Лепажа русская столица отнеслась крайне холодно, обнаружив в ней… преобладание драматического действия над собственно балетом.

Эдинбургский фестиваль, который стартует в столице Шотландии 4 августа, анонсирует мировую премьеру балета «Нью-Йорк», поставленного американским хореографом Йорма Эло с танцорами Шотландского балета и постановку легендарного Кеннета Макмиллана «Песни земли» (1965).

Артистическим директором юбилейного 65-го Авиньонского фестиваля стал французский хореограф Борис Шарматц, который помимо собственных двух постановок: «Ребенок» и «Отказ от конфликтов», отобрал в фестивальную программу спектакли коллег, из которых самая именитая – Анна Тереза де Кеерсмакер, которая создала спектакль «Cesena» специально для Авиньонского фестиваля.

Как показывает исторический опыт, особая любовь к танцевальному театру и к прочим видам театра бессловесного – к цирку, к визуальным искусствам, театру сценических эффектов, – свойственна обществу, чьи эстетические пристрастия находятся в состоянии зачаточном. Скажем, в России XVIII века, только начинавшей приобщаться к новому европейскому театральному искусству, особой любовью пользовались балетные труппы, а также все виды цирковых искусств – акробаты, жонглеры, канатоходцы, клишники, шпаго- и огнеглотатели, гимнасты… Также наши предки высоко ценили все виды «механического» театра: смену живых картин, показывающих землетрясения, восходы, закаты, ураганы и смерчи (все это сопровождалось звукоподражанием (специальные машины изображали звуки грома, падения скал, ревущего водопада и т.д.). Современники Ломоносова и Державина увлекались также и уличными формами театра, прежде всего маскарадными шествиями, где число участвующих измерялось сотнями фигурантов, а разнообразие костюмов и масок поражало даже венецианских посланников. Со страстью занимались также разнообразными фейерверками и иллюминациями, достигнув в них высот, на которые и мы бы посмотрели с уважением. Высоко ценили и считали чем-то сродни чуду и колдовству все виды театра «волшебных фонарей» (тогдашний аналог ЗD формата), когда призрачные фигуры скользили прямо над головами зрителей, перенося собравшихся в мир бестелесных духов.

Увлечение «бессловесными формами» театра у наших предков века восемнадцатого легко объяснимо. Для понимания классической трагедии в исполнении заезжих гастролеров требовалось не только знание языка, но и общее знакомство с произведениями Корнеля, Расина, Мольера, Вольтера. Требовалось владение сложными культурными кодами, разрабатывавшимися десятилетиями. «Невербальные формы» театра куда более демократичны. Получить радость от красоты танца или ловкости акробата, впечатлиться фокусами пиротехники или оптическими чудесами мог наряду с эстетом и самый неискушенный зритель.

Последние десятилетия не только залы отечественных театров, но и залы Европы заполонила на редкость неискушенная публика. Скажем, в МХТ имени Чехова содержание пьесы «Чайка», дай Бог, чтобы было на памяти у 2% зрителей, а основная масса в антракте спектакля Константина Богомолова радостно хлопает актерам, дарит цветы и валит на выход, довольная, что все так компактненько уложено…

Миф об особой требовательности фестивальной публики, – газетная утка, родившаяся у наших соотечественников-журналистов в ряду других мифов об особо продвинутом новом европейском театре.

Театральные знатоки (режиссеры, актеры, журналисты, фанаты со стажем) составляют ускользающе малый процент от общего количества любой фестивальной тусовки. Среднестатистический зритель театрального зала в Авиньоне, Эдинбурге, Амстердаме вполне сопоставим со среднестатистическим посетителем МХТ, о котором речь шла выше. В этом смысле публика гастролей, целеустремленно идущая на определенный театр, обычно куда более продвинута и осведомлена, чем «культурные» туристы, которых больше привлекает сама фестивальная тусовка, чем имена фестивальной программы.

Современное общество устроено так, что «некультурные слои» населении как у нас, так и Западе, все активнее начинают потреблять культурный продукт. Так что можно смело утверждать, что любимые массами (включая и автора статьи) «невербальные формы» театра еще долго будут лидировать на европейских подмостках. Недаром же незабвенный танцмейстер из советского культового фильма «Золушка» на вопрос безутешного Короля «Что же нам делать?!!!» – ответил кратко и емко: «Танцевать!» А другой персонаж, не менее обаятельный, заметил: «Будьте проще, и люди к вам потянутся!»

Автор – театральный обозреватель «НИ»

"