Кино против телевидения

Последней телепрограммой, виденной мною в России, была дискуссия по национальному вопросу, один из участников которой вдохновенно живописал блага, которые российское владычество несло окрестным народам, явно не понимая, что говорить об этом надлежит вовсе не ему, а представителям самих народов. И вот по иронии случая первым же фильмом, увиденным в Латвии, стали «Книгоноши» Джереми Куллинана, рассказывающие о книжных контрабандистах, протаскивавших из Пруссии в Литву литературу на литовском языке, поскольку в царской России, пытавшейся насильственно русифицировать литовцев, печатание на оном запрещалось. А предпоследним – лента о Гвидо Звайгзне, операторе съемочной группы Юриса Подниекса, убитом в январе последнего года советской империи «нашими» спецназовцами, пытавшимися подавить стремление Латвии к независимости.

В тот же день вечером показали «Лоботомию» известного белорусского документалиста Юрия Хащеватского (между прочим, автора едкого антилукашенковского памфлета), в которой разоблачается версия грузинско-осетинского конфликта, сформированная российским телевидением. На экране – бомбежка грузинских сел, мародерство российских военных, неловкие инсценировки и прямая ложь наших телерепортеров.

Что же до неполитических впечатлений от короткого пребывания на «Арсенале», то хочется отметить франко-филиппинскую «Лолу» – рассказ о двух старых женщинах, которые договариваются о компенсации за то, что внук одной отобрал мобильный телефон у внука второй, а потом убил юношу. Эта черно-белая картина снята оператором Одиссеем Флоресом, который работает на удивление плавной, хотя почти непрерывно снимающей ручной камерой и достигает редкой достоверности в передаче атмосферы и в создании эффекта зрительского присутствия внутри кадра.

Внешне похожая операторская работа видна в фильме Каролины Штруб «Поле потерянных людей» – тоже ручная камера, но бесцельно дергающаяся и не способная проявить суть вещей. Если фрау Штруб хотела создать впечатление непроницаемости мирка, в котором происходит действие, она его добилась. Особенно показателен финал, где нам демонстрируют окровавленные трупы героев – мужа и жены. Но что случилось – покончили они с собой, убили друг друга, а если были кем-то убиты, то кем (ночевавшим в доме знакомым или восьмилетней дочкой?) – неизвестно. Если все же дочкой, это похоже на столь же дикую концовку недавнего фильма «Зефир» турчанки Бельмы Баш, где девочка чуть ли не с криком «Жить без тебя не могу!» сталкивает с обрыва собственную маму, а потом долго закладывает камнями ее неподвижное, хотя, возможно, еще живое тело. Снимать столь бессмысленное и беспощадное кино способны почему-то лишь женщины, однако проблема касается всех режиссеров, инсценирующих события, причины которых они не способны понять и воссоздать.

Любопытно, что в программе Рижского фестиваля встретился фильм про уругвайского киноведа, потерявшего работу в синематеке из-за того, что ее перестали финансировать. Идешь на картину с понятным интересом, но просмотр разочаровывает – лобовое кино, не использующее даже тех очевидных возможностей для цитат, которые предоставляет режиссеру профессия героя.

Символично также, что последней картиной, которую довелось увидеть в Риге, была масштабная кинофреска Улдиса Брауна и Герца Франка «235 миллионов», снятая в 1966 году несколькими группами операторов в самых разных точках Страны Советов, Советского Союза, еще не подозревавшей ни о том, что она является империей, ни о том, что жить ей осталось по историческим масштабам всего ничего.