Петушок от Кабуки

Закрывается 220-й сезон Мариинки – юбилейный для театра, для Петербурга и для пятидесятилетнего Валерия Гергиева. Последняя премьера сезона, «Золотой петушок», состоялась в минувшие выходные. Ею же 10 октября откроется новый сезон.

«Сколько можно издеваться над произведениями. К чему канкан в «Чародейке» Чайковского, к чему эти японские вычурности в «Золотом петушке», – возмущались разгневанные зрители, покидая последнюю премьеру. – Все это никак не вяжется ни с музыкой, ни с содержанием. Неужели театр не может ставить оперы своими силами, а не привлекать весьма сомнительные импортные постановки?» Впрочем, большинство зрителей все же осталось дослушать трехчасовое действо и одновременно сюрприз Валерия Гергиева до конца.

Как известно, «Золотой петушок» – одна из последних опер Римского-Корсакова, которую композитор написал на пороге XX века. Кстати, именно это творение мастера музыкальных былин было запрещено царской цензурой. По ее мнению, «Петушок» – это «беспощадная сатира на самодержавие». Николай Римский-Корсаков и автор либретто Владимир Бельский специально заострили пушкинскую сатиру. «Царя Додона удалось осрамить окончательно», – писал композитор. Под стать ему – окружение: безвольные, глупые сыновья и высшие чиновники-прихлебатели. Они одобряют каждое слово царя-самодура.

Запрет оперы был неожиданным. На требования цензуры Римский-Корсаков не согласился и никогда не видел «Золотого петушка» на сцене. Поставленная после смерти композитора, опера была уже совсем другой: Додона сделали не царем, а воеводой; Полкана не генералом, а полковником; фразу «Царствуй, лежа на боку» переделали в «Спи спокойно на боку». Но главное в опере – широкое дыхание русской музыки – сохранилось.

В новом «Золотом петушке» Мариинского театра пушкинская версия доведена до абсурда. Несмотря на русский сюжет и французских продюсеров (спектакль поставлен парижским театром Шатле), опера стала явно «не европейской». Режиссер Энносюке Ичикава – потомственный актер Кабуки. Благодаря ему и его соотечественникам-художникам лица персонажей русской сказки выкрашены в белый грим, на котором окаменели эмоции еще до начала спектакля. Из-за соединения традиционной русской и японской эстетики зрителям казалось, будто оперные арии отечественного музыкального классика стали действительно походить на что-то среднее между распевными русскими былинами и текстами театра кабуки. Русские воины походили на самураев: их костюмы из дорогих тканей украшены золотыми и серебряными аппликациями (театральный художник Томио Мори). А разудалые пляски благодаря работе хореографа Кансино Фуджима – на танец буто. С трудом верилось, что все это исполняют солисты оперы и Академии молодых певцов Мариинского театра.