Опровергатель мифов

Вспоминаю разговор с Арсением Александровичем Тарковским: «Все-таки неправда, будто шестидесятники всегда держались вместе. По-моему, особенной дружбы между ними никогда не наблюдалось. Просто власть очень старалась не давать им разбегаться, потому что тех, кто сбился в кучку, легче бить».

Заговорили о том, способны ли поэты вообще дружить, в трудный момент подставляя товарищу плечо. Конечно, все поэты люди страшно одинокие, рассуждал Тарковский. Но одиночество одиночеству рознь. С усмешкой назвав одно громкое имя, Арсений Александрович добавил: «...Всю жизнь плечо только самому себе... А вот Женя – всегда и всем. Но и здесь, наверное, дружба – не то слово. Тут что-то другое».

Это «что-то» сам Евтушенко так сформулировал в одном из стихотворений: «Людей неинтересных в мире нет». Ему интересны все – посмотрите, сколько у него посвящений к стихам. И плечо он готов подставлять самым близким и незнакомым, живым и уже ушедшим. Недруги больше полувека скрежещут о его «мании величия». Но величия, масштаба таланта и человеческого обаяния Евтушенко не опровергнешь. А маниакальность... больше бы нам в России таких маньяков. Одно из подтверждений сказанному – составляемая им уже много лет антология русской поэзии, часть которой вышла огромным томом, а оставшееся за бортом – из номера в номер почти два года печатается в «Новых Известиях».

Вот вам и опровержение мифа: «Там жили поэты – и каждый встречал другого надменной улыбкой». Или такой миф – что поэт лишь этим интересен и ни на что другое не годен. Мне жаль, что у Евгения Александровича сегодня не хватает времени ни на кино, ни на фотографию, ни на прозу. Мне жаль, что лекции он читает американским, а не нашим студентам. Жаль, что на ТВ свернули его авторскую программу. Впрочем, не исключено, что и миф о его переходе из многостаночников в «специалисты узкого профиля» скоро будет им же опровергнут. Он может. Ведь он Евтушенко!

«Новые Известия» публикуют одно из недавних стихотворений Евгения Александровича, горячо поздравляют юбиляра и надеются на долгое и плодотворное продолжение нашей дружбы.

Евгений ЕВТУШЕНКО


Тоска по Пушкину

Как сумели мы прорваться
из предпушкинья тогда,
и остаться, может статься,
там, где Пушкин, навсегда?

Проповедуя свободу
тем, кто просит сам удил,
несвободному народу
он язык рассвободил.

И была не без просветов,
но душна – не продохнуть
виршеписцев-предпоэтов
утомительная нудь.

Монастырскую громоздкость
их кирпичнейших стихов
превратил он в грациозность
гармоничнейших грехов.

Это Пушкин! Наконец-то!
Как возник – пойди пойми! –
кучерявым знаком детства
с тонким томиком Парни?

Навсегда он стал мишенью,
отдан алчущей толпе,
вновь убит он был в Мишеле,
вновь растерзан в Осипе.

То герой-любовник жизни,
то с ним посох и сума
в ипостаси мрачной из «Не
дай мне бог сойти с ума»!
Он проблескивал во Блоке,
может быть, во мне мерцал.
С нами – все его уроки
юности честных зерцал.

С нами пил и веселился,
и на всех душа была.
В Бродском он не поселился –
Маловато в нем тепла.

С нами всеми для порядку
он Россию разделил,
и Шараповой крылатку
он на корте расстелил.

Где же новый гений, где же?
может, близок он уже, –
тот, кто всю Россию держит
в новопушкинской душе?

Вкус к поэзии растлили,
чтобы вкусам угодить.
Что ж ты ленишься, Россия,
снова Пушкина родить?

Я его не представляю,
но, уже немолодой,
как Державин, приставляю
к уху трубочкой ладонь.

Жженкой хочется согреться,
вольнодумствуя, дерзя...
Будет Пушкин! Наконец-то!
Нам без Пушкина нельзя.