Актер Клаус Мария Брандауэр

– Господин Брандауэр, вам довелось сняться в одном советском фильме. Это был «Детский сад» – режиссерский дебют поэта и постоянного автора нашей газеты Евгения Евтушенко…

– Мы с ним, к сожалению, очень давно не виделись. Пользуясь случаем, передаю ему привет. Он был причиной моего первого приезда в Советский Союз. За роль в фильме «Детский сад» я получил самый высокий гонорар – ничего. Но для меня был наградой мой визит в СССР. У меня была маленькая роль, всего десять–пятнадцать минут, но было очень интересно работать. Я играл немецкого офицера, который допрашивал советского пленного офицера в Ясной Поляне. Это был очень теплый разговор, потому что они не знали, почему воют друг против друга. Это очень часто бывает: враги не знают, почему они стали врагами.

– Евтушенко – непрофессиональный режиссер. Кто кому больше помогал на съемках, он вам или вы ему?

– В принципе совсем не обязательно быть настоящим профессионалом. У Евтушенко была великолепная команда. Зачастую режиссеру главное – это вдохновлять людей на съемочной площадке.

– Ваши роли в «Мефисто» и «Хануссене» связаны с историей нацизма. Участие в этих фильмах – ваш личный интерес к той эпохе или просто выбор режиссера?

– Вы думаете, я в то время и сам был каким-то офицером? (Смеется.) На самом деле проблема вовсе не в истории нацизма. Это была трилогия – от «Полковника Редля», через «Хануссена» до «Мефисто» – не о нацизме, а об истории Центральной Европы. Я работал над этим, потому что это наша история. Человек, у которого нет истории, не имеет внутреннего стержня. Мне было интересно работать над этими ролями, они давали мне некое внутреннее наполнение. Конечно, все фильмы, как и кино вообще, это развлечение, но работа над историческими фильмами не только развлечение.

– Вы предпочитаете сниматься в исторических фильмах?

– Мне не важно, история это или нет. Мне всегда нравится просто интересный сюжет. Естественно, ко мне поступает много предложений, но последнее слово всегда остается за мной. Я выбирал исторические фильмы, потому что часто это была великолепная возможность попробовать себя. Как это было в фильме «Французская революция», где я, австриец, играю Дантона на французском и английском языках. Я играл его языком, телом...

– Получается, что вы – инструмент?

– В принципе можно сказать, что да. Я сам играю на себе, как на инструменте. Но композитором является наша действительность, которая формирует меня. Я тоже могу быть композитором, но в гораздо меньшей степени.

– Чем вас заинтересовала работа в фильме «Французская революция»?

– Французская революция – это фантастика. Это блестящая идея: отрубить голову королю для того, чтобы через пять лет возвести на трон нового короля. Маленький корсиканец взял корону из рук Папы и объявил себя императором, а потом начинает медленно двигаться со своей армией к Москве. История – это всегда фантастика.

– Как вы работали над ролью Дантона – читали воспоминания, смотрели рисунки?

– Конечно. Во время работы над ролью персонаж входит в меня. Мне интересно все, что он делал, как он жил, что его интересовало. Поэтому изучаю все, что связано с ним, интересуюсь любой информацией.

– Лет десять назад была информация, что вас пригласили на роль Ленина в российский фильм «Вера. Надежда. Кровь»…

– Это было давно, и состоялось всего лишь пара разговоров.

– А Ленина хотелось бы сыграть?

– Интересно вообще готовиться работать над ролью, обсуждать ее, не только сниматься. Я говорил тогда с режиссером фильма, мы ездили с ним в Горки, и там я видел роскошный «ролс-ройс», который Ленину подарил король Великобритании. Вы можете себе такое представить: король подарил Ленину автомобиль?!

– Скорее всего, это был один из царских автомобилей, которыми пользовалась верхушка большевиков.

– Значит, это большая ложь? А еще меня удивило, что у Ленина был очень маленький размер обуви – 36-й или 37-й. Я заходил в его спальню в Горках, там стоят его ботиночки. Понимаете, я актер, и не столь умен, чтобы говорить о каких-то важных вещах и делать громкие заявления по политическим поводам. Я играю. Есть большое количество актеров, которые размышляют о политике, но я не говорю об этом. Я думаю об этом. И когда думаю, то понимаю, что все эти люди – преступники, убийцы, будь то Сталин или Гитлер – они все наши родственники. Это, как мне кажется, самое интересное.

– Вам доводилось играть в русских пьесах?

– В шестидесятые годы в Цюрихе я играл в пьесе Арбузова, сейчас не могу вспомнить ее название. С ней была связана интересная история. Это был мой дебют. Мы уже собирались выпустить спектакль, но в последний момент директор театра отменил премьеру. Потому что была пражская весна, и русские войска вошли в Прагу. Директор сказал: «У нас не будет пьесы русского автора, даже несмотря на то что он диссидент».

– Странная реакция.

– Честно говоря, он был не сильно образованным человеком.

– Петер Штайн в интервью нашей газете сказал, что западным актерам сложно играть Чехова. Это так?

– Всегда есть сложности, когда играешь Чехова. Это нормально. Хотя Штайн сам не играл в его пьесах, а только их ставил (смеется).

– Вы волновались, когда получали «Оскара» за роль в «Мефисто»?

– Это был не личный «Оскар». «Мефисто» был признан лучшим иностранным фильмом года.

– В одной из серий про Бонда вы играли противника Шона Коннори. Это было интересно?

– Находиться в тени Шона Коннори хотят миллионы. А я попал в число тех, кому посчастливилось.