Гангстеры и лютня

Гендель любил брать в герои опер реальных исторических лиц. У него поют Ксеркс и Александр, Тамерлан и Юлий Цезарь. Роделинда – тоже не вымышленный персонаж: так звали некую лангобардскую королеву, претерпевшую невзгоды в VII веке нашей эры. Пересказывать сюжет четырехчасовой оперы – задача неблагодарная. Суть в том, что решительная женщина противостоит неврастеническому мужчине. Тут и тиран, свергнувший короля, мужа Роделинды, а теперь добивающийся ее любви, негодяй – подручный тирана, склонный к предательству, и тайный помощник бывшего властителя, помогающий ему вновь стать повелителем Милана, и сестра короля, влюбленная в тирана. Ни в либретто, ни в музыке нет ничего похожего на историзм. Для Генделя важны эмоциональные контуры истории, делающие ее возвышенной притчей о подлости и благородстве.

Петь оперу театр пригласил иностранцев: в России качественных генделевских певцов почти что и нет. И Мэтт Кейси, и Пол Найлон, и Руксандра Донозе, и Ричард Буркхард спели добротно, с соблюдением стилистических правил, с положенной импровизацией в повторениях (за исключением Дины Кузнецовой – Роделинды, с ее немного «жирным» звуком и не всегда точными интонациями). Особенно хорош дуэт контртеноров – Дэвида Дэниэлса и Уильяма Тауэрса. Оркестр, максимально стремившийся к аутентичному звучанию – насколько это возможно в Большом театре, – сидел не в яме, а вровень со сценой, так было во времена Генделя. Специальные смычки и специальная их работа у струнных, звук без «вибрато», клавесины, барочная лютня-теорба и нежная барочная гитара. Плюс мастерство дирижера Кристофера Мулдса. В результате Гендель звучал безупречно.

Для британского режиссера Ричарда Джонса история Роделинды не стала поводом для культа прошлого, будь то суровое раннее Средневековье или пышный XVIII век (1725 год – дата премьеры в Лондоне). Ключ постановщика – по-английски изящный черный юмор. Этим языком он повествует о политике и интригах, шантаже и предательстве, терроре и борьбе самолюбий, которые повторяются во все времена. На сцене все убийственно серьезно и потому – смешно. Важные вещи проговариваются с гротеском, без не любимого англичанами пафоса, генделевские аффекты подчеркиваются режиссерской невозмутимостью: у Джонса мельтешение эмоций подано как под микроскопом, режиссер назовет это «экспертизой». Иронический взгляд сродни подходу авторов телесериала «Шерлок» с Камбербетчем: внешне все перевернуто, но дух первоисточника тем не менее явственно ощутим.

Действие происходит в послевоенной Италии ХХ века, персонажи обликом и повадками смахивают на итальянскую мафию с ее клановыми разборками. Сценограф Джереми Герберт придумал оторванную от мира анфиладу комнат. Кабинет правителя, где жестоко-сентиментальный тиран предается истерикам и мечтам в окружении фотографий Роделинды. Келью в монастыре, где заточена королева: мутное зеркало на стене снабжено камерой, изображение транслируется угнетателям. Мастерскую, откуда подручный тирана одно за другим таскает громадные, до гротеска, орудия убийства. Разборки в закутках анфилады (с обильной итальянской мимикой и жестом) происходят одновременно. Есть огромная статуя бывшего короля, считавшегося мертвым: мы видим необъятный постамент и – потом – фрагменты руки, когда ополоумевший тиран взрывает памятник. Тела персонажей покрыты татуировками как символом влечения: на коже сияют имена горячо любимых, и тирану на наших глазах «выкалывают» на спине – «Роделинда». На авансцене стоят траволаторы, герои часто там вышагивают, но никого не догоняют и никуда не могут уйти (прежде всего – от себя).

Джонс, как и Гендель, исходит из того, что и подлость, и благородство не прибиты намертво гвоздями к душе, но существуют в, так сказать, бродячем виде. Люди вообще-то неоднозначны. То есть тиран может испытать раскаяние (как в либретто Генделя). Но и «хороший» король с верной женой способны на лицемерие и мстительность (это уже Джонс). Финал оперы: во время ансамбля примирения законный властелин с Роделиндой неожиданно заталкивают былых врагов в комнаты и запирают двери. А нервный сын короля и королевы (у сына немая роль) поигрывает тесаком на горле бывшего тирана. Впрочем, убийства на наших глазах не происходит – возможно, тесак лишь ритуальный жест. Но мы точно знаем, кто теперь в доме хозяин.